Орала я недолго, зато по существу. Наташка быстро все усвоила. Единство целей нас примирило.
Позвонив Курбатову, подруга выяснила, что Серову освободят прямо в его кабинете. От нее требуется еще одна небольшая формальность – подтвердить принадлежность ей одной вещицы и кое-что по ней прояснить.
– Я, пожалуй, поеду в прокуратуру, – мрачно заявила Наташка. – Надеюсь, Светке предъявят не твои бывшие белые брюки. Чего доброго, она их опознает как родные, лишь бы выпустили. Чего не сделаешь ради свободы! В ближайшие два часа можешь отсыпаться. За мой счет. Если бы не твой зеленый вид, который нельзя принять искусственно… Словом, ты меня поняла. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. И это сущее наказание, похоже, досталось только мне.
Я все поняла, как надо. И к моменту Натальиного возвращения даже успела кое-что приготовить.
Светлана Константиновна изрядно осунулась и похудела. Заготовленные мной слова о том, что она прекрасно выглядит, застряли в зубах. Я как улыбнулась, демонстрируя их в полном количестве, так и застыла с этим оскалом, не в силах вернуть лицо в исходное положение.
Выручила подруга:
– Я уже отвесила Светлане комплимент по поводу ее внешнего вида, можешь не стараться. И дала ей зеркало. Камерная жизнь не красит, а если еще и сидишь ни за что… Проходи, дорогая, садись… – пригласила Светлану Наташка. – Мама дорогая, сколько смыслов у этого слова! Словом, куда пожелаешь и со всеми удобствами.
– Привет, – тихо проронила Светлана абсолютно безжизненным голосом. – Ира, если разрешите, я хотела бы помыться.
Она так и застряла в прихожей, не решаясь сделать дальше и шага.
– Видишь, до чего человека довела неделя жизни за решеткой? Это, пожалуй, похуже, чем с Серовым. Уже и на «вы» перешла. – Наташку пробило на слезы.
– Ничего, – с трудом гася сногсшибательную улыбку, бодро отозвалась я. – Сейчас отмоется от неприятных воспоминаний и заговорит по-человечески… Мы все… заговорим.
Я потащила Светку в ванную, где, ни на минуту не переставая болтать, показала весь годовой запас пены, морской соли (без конца дарят) и остальных косметических моющих средств. Зачем-то достала четыре полотенца и два махровых халата. Явный перебор, но арестантка только равнодушно кивала головой и автоматически благодарила.
Потоптавшись немного, я не выдержала:
– Свет, все хорошо. Не сегодня-завтра выпустят Владимира. Остальным не забивай голову. Все объяснимо, причем не так, как ты думаешь. Рекомендую тебе вот эту персиковую пену. Такое впечатление, что плаваешь не в ванной комнате, а на рынке, прямо среди прилавков, сплошняком заваленных спелыми персиками.
Светлана закрыла лицо руками.
– Зачем меня убивать? Кому я мешаю? – глухо послышалось из-под ладоней.
Оказывается, у девушки была собственная версия преступления, за которое она, можно сказать, свое отсидела.
– Никто не собирается тебя убивать, дурочка. Наоборот, за тебя идет яростная, но невидимая невооруженным глазом борьба. И каждая из сторон твою персону очень любит. Так! Поговорим позднее.
Заметив удивление и надежду в Светкиных глазах, показавшихся из-за медленно сползающих к подбородку ладоней, я посчитала свою миссию выполненной и вывалилась из ванной прямо на подслушивающую под дверью Наташку. Надо же! Забыла, что уровень пола в ванной выше, чем в коридоре.
– Блин, ну ты как ослепшая от головокружительного успеха манекенщица с подиума! – возмутилась Наташка. – Если бы не моя страховка, влетела бы в шкаф.
– Не влетела бы. Не первый раз за штурвалом. Димка специально дверцы укрепил – дубовые.
– Теперь понятно – родственное тяготение… Дуболомка!
– То-то я думаю, а на фига ты здесь торчишь? От дуболомки и слышу!
– Ну вот и ладушки, поговорили. Давай-ка крепенького чайку хватани. Я как раз свежий заварила. Сейчас Светка окончательно выйдет на свободу, такое расскажем!
Минут сорок Наташка чередовала напевы народов очень Крайнего Севера с русскими народными песнями, доводя меня до бешенства. Я замучилась задавать наводящие вопросы, упорно оставляемые без ответа. Единственное, что подруга себе позволяла – это, вдаваясь в смысл очередного вопроса, прибавить или убавить громкость песнопения. Поэтому выход пеннорожденной Светланы Константиновны я встретила с огромным энтузиазмом. Результат его в виде опрокинутой на пол миски с оладьями из цветной капусты понравился всем. Специально такое не сделаешь. Они шлепнулись, изобразив на полу сказочно красивый орнамент. Жалко собирать.
– Не будем нарушать традиции: не повалявши, не съешь, – бодро произнесла я. Возражать мне не осмелились. Уж очень аппетитные были оладушки.
Светлана уже в большей мере напоминала ту прежнюю очаровашку, которую мы знали неделю назад. Всего неделю! А сколько мутной водицы с тех пор утекло…
– И по какому поводу тебя возили на свидание к Курбатову? – не глядя на хихикающую Наташку, поинтересовалась я у бывшей узницы.
– Сундук опознавать. Мой, собственный. Я так обалдела, когда увидела! Зачем его приволокли в прокуратуру, не понимаю…
Я чуть не подавилась оладышком. И это при том, что едва успела подцепить его на вилку, ко рту еще даже не поднесла. Велика сила воображения!
– Ой, кажется, я знаю…
Две сотрапезницы с ироническим выражением на лицах ждали продолжения. Мне было не до издевательств – размышляла все на ту же тему: не все люди, к сожалению, в достаточной мере наделены чувством юмора. Даже господин Листратов. Мой полусонный бред «к слову» про Светкин сундук он принял за руководство к действию. А я-то исключительно по простоте душевной ляпнула о сундуке для лучшего звучания его слов о том, что не желательно откладывать нашу встречу в долгий ящик. «Сундук», по-моему, звучит гораздо лучше. Хотя бы потому, что существует выражение «сыграть в ящик». С очень неприятным смыслом. И пока я об этом с печалью в голосе рассказывала, Наташка взахлеб смеялась. Светлана вела себя более сдержанно – просто хихикала.
Следовало признать, господин Курбатов оказался очень оперативным. Быстренько провернул операцию по изъятию Светкиного сундука с дачи Серова и доставку его в следственный кабинет. Наверное, всю голову свернул в поисках скрытого тайника, в котором просто обязаны были лежать документы или ценности, ставшие предметом ночного переворота в ее квартире. Эк, куда его занесло!
Я даже не улыбнулась. По сути, хоть и неумышленно, но ввела Листратова в заблуждение. Он не замедлит отыграться.
– Курбатов, – трясясь от хохота, добавила масла в огонь Наташка, – настоятельно советовал тебе обратиться к опытному психотерапевту. Он якобы быстро счистит с тебя бронзовый налет от мании величия.
– Почему бронзовый?
– Уважающие себя памятники гениальности своих оригиналов всегда сверкают бронзой. Он считает, что ты сама себе его нерукотворным путем воздвигла, как известный классик. А бронзу без охраны не оставишь – украдут и сдадут в пункт приема металлолома.
