— Нет, ничего не понимаю. Столько противоречий! И при чем в этой ситуации наша фотография? Ир, ты случайно не заметила, в день нашего приезда-отъезда в деревню погода была летная?
Я похлопала глазами, пытаясь уяснить смысл вопроса, но Наташка сама нашла на него ответ:
— Точно! Не летная! А я уж было подумала, что какой-нибудь летающий паразит-разведчик на дельтаплане пролетал мимо. На бреющем. И запечатлел нас в деревне в компании с девушкой Настей. В результате мы попали в одну с ней картотеку. Есть же такое понятие «аэрофотосъемка». Вот по данным этой самой съемки нас на вокзале повторно и запечатлели. В наиболее выгодном положении.
— А если мы только фон? На самом деле фотографировали Тимура.
— Фон! — фыркнула подруга. — Скажешь тоже… Не принижай наших достоинств, нечем будет прикрывать недостатки.
— Иногда бывает выгоднее оставаться со всеми своими достоинствами и недостатками в тени, — пробормотала я. — Даже если это тень чужого генеалогического дерева. Хоть какая-то надежда, что собственные ветви с собственных деревьев не обломают. Еще не хватало пускать корни заново…
Наташка, «пережевывая» мои слова, немного потопталась у окна, протерла бывшим «кляпом» крышку заварочного чайника и неожиданно застыла, буравя невидящим взглядом какую-то точку на стене. Я успела провести еще одну ревизионную проверку поведения гостя и убедиться, что на сей раз он действительно спит. Вернувшись на кухню, застала подругу в том же состоянии временного анабиоза. Она мне не очень мешала. Даже тогда, когда я, не зная чем себя занять, решила протереть пол. Во всяком случае, без труда передвигала подругу с места на место. А потом и сама составила ей компанию. Вместе с чудо-шваброй. Одиночество втроем. Каждой из нас было над чем призадуматься. Особенно швабре. Возраст-то пенсионный.
— А на фига мне в «Ставриде» пистолет? — слегка покачнувшись в мою сторону, выдала Наташка.
— А на фига мне в доме чужой мужик? — мгновенно отреагировала я. — Все поровну.
— За чужих мужиков не сажают, в крайнем случае из-за них разводятся, а вот незаконное хранение…
— Давай сунем его в почтовый ящик.
— Очумела? Как ты себе это представляешь? Даже по частям не пролезет. Только лишний раз себя скомпрометируешь. Пожалуй, и в шкаф не спрячешь. Если только сложить пополам… По-моему, он ростом метр восемьдесят, а то и больше.
— У твоего страха глаза чрезмерно велики. Не танк все-таки.
— Еще танка мне не хватало. Впрочем, как машина сопровождения… Подожди, ты, вообще, о чем?
— О пистолете, конечно. А ты?
— А я просто дура. Одевайся, надо разоружить машину. Одна не пойду. Ир, а что если подкинуть пистолет следователю?
— То есть как «подкинуть»?
— Ну подкидывают же грудных детей… М-да, это я погорячилась. Пистолет давно вышел из детского возраста. Следователь, надо полагать, тоже.
— Давай сначала закончим с перепрятушками пистолета, а потом подумаем, как перевести его на легальное положение — в качестве доказательства по делу об убийстве. Боюсь, придется дождаться возвращения Тимура и Катерины. Так! Сапоги не надеваю, ограничиваюсь курткой.
— А вдруг все-таки Тимур — убийца? Грохнул мужика, а пистолет спрятал в Кэтькину морозилку. Ир, я же тебя просила не корчить рожи. Такие мимические подсказки мне не нужны, только с толку сбивают. К твоему сведению, я и сама хорошо соображаю. Прекрасно помню, что обсуждали этот вариант: оружие не успело заморозиться, а милицейский десант действовал исключительно по наводке. Интересно, чьей? Не мог же Тимур навести его на самого себя. А что если он таким образом решил избавиться от Катерины? Ну раздумал стоматолог жениться, а как красиво выпутаться из сетей не знает.
— В таком случае с его стороны было бы гуманнее удалить любимой пару здоровых зубов. Лучше передних верхних. С наркозом, но за деньги. Вроде как по ошибке. Она бы сама его бросила.
— Не скажи! Оба варианта крайние левые.
— Уже сказала. Я одета.
— Дай мне Димкину куртку, не хочется возвращаться к себе. Впрочем, не надо, все равно придется сапоги натягивать. Хотя можно прогуляться и в твоих. Ты просто постоишь у подъезда.
Подруга предприняла очередную попытку выглянуть в окно. Обстановка за стеклом ей не понравилась.
— На улице никого и темень жуткая, — доложила она, отлипая от окна. — Может, не стоит рисковать? Ничего с пистолетом не случится. В отличие от нас, он штука не скоропортящаяся, к тому же в морозилке немного закаленная.
Обрадовавшись возможности не вылезать на улицу, я оперативно принялась раздеваться и тем заставила подругу вступить в противоречие с самой собой. Наташка в два счета доказала, что пистолету все-таки лучше перебраться в новый явочный закуток, поскольку, как ей кажется, ее машина не выносит оружия. Вдруг заблажит сигнализацией? Высказавшись, она заспешила к себе. Пришлось мне одеваться второй раз.
Безлюдьем на улице и не пахло. В основном за счет прохожих и владельцев выгуливаемых собак. Я застопорилась прямо у дверей подъезда: подошва на тапках оказалась слишком скользкой, чтобы рисковать спуском со ступенек. Возможность заменить их на более достойный вариант обуви появилась сразу, как только подруга подскочила к своей машине. Выяснилось, что забыли ключи. Короткое препирательство по поводу снизошедшего на нас беспамятства закончилось в пользу моей исключительно домашней обуви. Именно ей надлежало вернуться за ключами.
Обернулась я быстро, так и не натянув сапоги, — очень торопилась. Забыв про скользкую репутацию тапочек, я довольно ловко подкатила на них к машине, перепугав своим фортелем не только Наташку, но и «Ставриду». Первую основательно развернуло, последняя ощутимо вздрогнула. Не менее быстро обнаружилось, что пистолета на месте нет. Поиски в куче тряпья, совсем недавно частично служившего мне маскировкой, тоже ничем не увенчались. Понимая, что занимаемся пустыми хлопотами, мы не единожды перетряхнули пальто покойной Кэтькиной тетушки, перерыли весь салон, затем Наташка принялась исследовать багажник, а я довела до конца третий по счету детальный обыск салона. Пистолета не было.
7
— Дурак! — сквозь зубы процедила Наташка в лифте. — Круглый и безмозглый.
— К тому же еще и махровый, — кипя негодованием, согласилась я. — Ну подкинула нам судьба подарочек! Будем будить?
— А як же! Мало ли что ему спросонья в больную голову втемяшится. Откроет беспорядочную пальбу, потом не отмоемся. Надо брать тепленького и обезвреживать.
В общий коридор мы ввалились разъяренные, но яростный запал мгновенно угас. Осененные одинаковой догадкой, мы одновременно притормозили друг друга.
— Обыскать его шмотки! — сквозь зубы процедила Наташка.
— Дубленую куртку! Она у тебя, — с энтузиазмом подхватила я. — Если там пистолета не будет, вытряхнем больного из нижней одежды. Не хотелось бы его, болезного, кантовать, но что делать?
