— Эту фразу я слышу уже двадцать пятый раз! — выразила свое недовольство Наташка. — На протяжении часа ты каждые пять минут «уже встаешь». У нас осложнения. Кто-то мне утром под подушку три раза звонил, но в это время меня на ней уже не было — кофе пила. Как я ухитрилась во сне так телефон замаскировать? Наверное, на автомате. Четко усвоила — чем дальше от тела мобильник, тем лучше для здоровья. Номер звонившего не определился. Надо проверить твой аппарат. Где он?
— Под арестом. Забыла?
— Я всегда все помню, это ты плохо соображаешь. Я про его бедного информацией «родственника» говорю, твой старый аппарат с новой сим-картой. Договорились же держать мобильники под боком.
— Так я вроде держала… Наверное он за меня решил подумать о моем здоровье. Твой ведь сиганул под подушку по твоей воле.
Под подушкой моего мобильника не было. Ни под моей, ни под Наташкиной. Не было его и на диване. Не отозвался «звонарь» и на Наташкины телефонные домогательства. Скорее всего, кончилась зарядка. Сдобренные нарастающим раздражением поиски заставили окончательно проснуться. И тут вылезли на первый план мысли о Димкиной куртке, в которой неизвестно куда отправился Олег. Стало вообще не до телефона. Достойного объяснения пропаже не находилось, а Наташке, несмотря на мои стенания, думать над этим вообще не хотелось. Прилагая усилия к перемещению дивана, подруга с надрывом сослалась на то, что раздетым мой муж не ходит и лучше бы мне подумать о себе. Без мужа как-нибудь проживу. Дней пять. А вот без мобильника…
Указывать ей на ошибку не стоило, в состоянии сильного душевного волнения запросто прищемит диваном. Я поступила мудро — молча оделась и направилась к себе. По пути и обнаружила в кармане потерявшийся мобильник. Вернувшись назад, какое-то время с удовольствием наблюдала, как Наташка мучается с диваном, сдвигая по пути все, что поддавалось. Они с диваном в полном смысле изматывали друг друга. Нельзя было назвать эти поиски тщетными. Судя по отрывистым комментариям, вместо телефона подруга обнаружила легкий налет пыли. Хоть что-то! Но так и не заметила моего демонстративного противостояния в позе статуи Свободы с крепко зажатым в руке мобильником. Согнувшись в три погибели и крехтя от натуги, она планировала последовательность генеральной уборки. Иначе, зачем ей было предлагать мне немедленно притащить швабру, после чего поискать телефон в других укромных уголках своей квартиры.
Мобильник выдал призывную мелодию столь неожиданно, что я дернулась, он взмыл вверх и улетел куда-то за кресло. Сверху на него рухнули мои спальные принадлежности. Пока я под веселенькую мелодию вызова преодолевала искусственно созданные Наташкой препятствия, абонент прекратил дозвон. Разогнувшаяся подруга решила было прийти на помощь и преодолеть кресло наскоком, но застряла. Положение оказалось довольно опасным. Помнится, подруга жаловалась, что в начальных классах школы лучше всех делала ласточку, а вот на шпагат ей ни разу в жизни не удалось сесть. Даже в раннем гуттаперчевом возрасте. В данный же момент до достижения цели оставалось совсем немного, однако мучительное выражение лица говорило о желании немедленно отказаться от мечты. Жила себе спокойненько без рекордов и еще поживет.
Мобильник возобновил музыкальный трезвон, но было не до него. Звонить мог только Олег, сим-карта ведь у меня новая. Его извинения за бегство в Димкиной куртке могут и подождать, первоочередная задача — собрать воедино Наташку. Сама она боялась даже полноценно вздохнуть, еле слышно жалуясь на потревоженную пыль. Поднявшись в воздух, пылинки мелкими бесенятами злорадно оседали на ее плечах, безжалостно пригибая все ниже и ниже. Это ж тонны пылевых клещей…
— «Ох, нелегкая это работа из болота тащить бегемота», — подбадривала себя я, выбирая наименее травматичный подход к обеспечению спасательной операции. Наверняка эти бессмертные строки рождены практикой. Интересно, кого довелось выволакивать из трудного положения Корнею Ивановичу Чуковскому?
Звонок в дверь прозвучал тогда, когда я никоим образом не могла среагировать на него адекватно — поинтересоваться, кого принесло. Пытаясь пролезть к подруге, понадеялась на надежность стыковки дивана с креслом, под которым очередной раз веселился сам с собой мобильник. Кресло неожиданно подалось назад, застопорившись у стенки, а я рухнула в образовавшуюся расщелину. Как показалось, всеми своими коленками. Это уже потом дошло, что лицо и руки к ним не относятся. Наташка сдавленно пискнула, прошептала, что «унизилась» как минимум еще на полтора сантиметра.
Звонки в дверь стали настырными, а посему жутко нервирующими. Я сдавленно мычала, суля пришельцу изощренные способы наказания за упрямый трезвон. Как только, так сразу. Неужели не видит, что никого дома нет.
— Торопиться не стоит, — попробовала я подбодрить подругу. — Скорее всего, это недозвонившийся нам по телефонам Олег. Мой новый номер только у тебя да у него. За хлебом бегал. Еще прибежит.
— Чего? — еле слышно прошелестела подруга. Я не ответила. Какой смысл поддерживать разговор, уткнувшись носом в ковер с тоннами невидимых, но очень живучих пылевых клещей, которыми регулярно пугают народ продавцы известной марки пылесоса. Тем более что в коридоре активно воркует Анастас Иванович — качественный глушитель вообще всех звуков в радиусе не менее четырех этажей. Над нами и еще больше под нами. Благодаря этому обстоятельству мы и узнали, что нас нет дома еще со вчерашнего вечера. Куда уехали, ей не доложили, но точно на все «каникулы». Было непонятно только одно ее замечание — в милиции служат неполноценные люди. Преимущественно с дефектами слуха.
Несмотря на затруднительное в физическом плане положение, подруга еле слышно напомнила, что мы сами ввели Анастас Ивановича в заблуждение, и это замечательно. Надоело слушать утомительные излияния соседки, задержка стула у Степана Ивановича — совсем не веселая тема. Заодно мы избежим ее любопытных визитов с надуманными причинами.
Отчитав какого-то сотрудника милиции, Анастас Иванович направилась к себе. Коридорная дверь поддержала ее возмущение, хлопнув весьма красноречиво. Наташка просела еще на пару миллиметров, а мне удалось основательно мобилизоваться, вытянуть на свободу одну ногу и сесть на полушпагат. В кресле что-то треснуло. А может, и во мне. Скорее всего, остеохондроз трещит по всем швам.
— Моим штанам хана… — всхлипнула подруга, озвучив свою версию причины треска.
— Молчи! — кряхтя от натуги, я пыталась изобразить из себя листок бумаги. В профиль. — Береги штаны — твой последний сдерживающий фактор. — И оглушительно чихнула. Диван подался назад, «расщелина» увеличилась, и я почувствовала себя относительно свободным человеком. Можно сказать, вылезла из небытия. Какое уж бытие на полу в плену у мебели! Еще через пару минут Наташка с моей помощью сидела на паласе, растирая ноги и пророча себе карьеру вышедшей на пенсию балерины.
— Надо было тебе раньше на все начхать, — не удержалась она от замечания.
— Надо было тебе раньше заняться художественной гимнастикой, — обмахиваясь каким-то журналом, огрызнулась я. — Или хотя бы восточными единоборствами. Сумо, например.
