— Может, в универсам? — прилежно полируя подвернувшейся перчаткой дверную ручку, сквозь зубы процедила мне Наташка и тут же громко пожелала Николаю Петровичу счастливого пути на лифте до родного этажа. Без промежуточных остановок. Трубка домофона заняла свое законное место на стене. — Во как человеку трезвость в голову ударила! Оборзел. Даже спасибо не сказал! Ну ты что надумала? Идем? Попутно узнаем, была ли какая-нибудь суматоха после нашего вчерашнего бегства из квартиры Олега.
— Только не в универсам! Можно просто погулять по скверику. Тем более что нас уже каждая собака знает. Но, честно говоря, не хочется вылезать из дома. А что касается суматохи, то ее наверняка не было. До убийства в квартире Олега не дошло. Лишив противника подвижности, победитель быстренько зафиксировал результат наручниками или другим связующим звеном, например, случайно прихваченной веревкой. В конце концов подручных материалов в любой жилой квартире достаточно. По завершении он понесся за нами. Противник мог подождать, а вот мы намеревались исчезнуть. Сиганув из окна, мужик обеспечил доступ свежего воздуха в квартиру и выветривание газа из баллончика. Одновременно он сократил себе путь, ну а дальше пошел нам на перехват. Вот только перехват не удался. Наш забег неожиданно превратился в массовый. Мы с тобой хорошие организаторы. Я не припомню случая, когда доводилось пользоваться большей популярностью. Разумеется, мужик предпочел уйти в тень. Ты его закидала публичными оскорблениями. Скорее всего, он подался назад. Не только из скромности, а еще и затем, чтобы противнику было не одиноко удирать. Да и квартиру следовало до пришествия наряда милиции освободить от лишнего мусора. Того же сломанного стула. А еще свисающей из окна квартиры веревки — лучшего доказательства незаконного в нее проникновения. Ее тоже надлежало убрать, не говоря об отпечатках своих пальцев. Победитель явился к Прутковым, не ожидая присутствия в ней посторонних. Уж слишком натурально спросил у входа: «Кто здесь?!» Мне кажется, человек не сомневался в том, что мы позвоним в милицию. Возможно, хотел это предотвратить. Правда, не ясно, каким способом.
— Зря я его обругала. Интересно, он злопамятный? А вдруг этот мужик сам Олег? Нет, это я глупость сморозила. Если шрамы действительно украшают мужчину, то Олег со всеми своими травмами — полный и окончательный красавец. Убогий, хромой, да еще с побитой физиономией, освещенной приветливым фонарем под глазом. Загляденье! По-хорошему, то есть добровольно, Олег из окна не сиганет. Лишняя «красота» ему ни к чему, тем более ведущая к инвалидности. Все хорошо в меру.
— Любопытно, как далеко спряталась семейка Прутковых? — переменила я тему. — Кажется, моя интуиция отошла от спячки. Олег говорил про какого-то друга Сергея, который обещал за ним приехать. Может, не соврал? У него и отсиживается? С другой стороны, мог сознательно нам соврать, чтобы скрыть место предполагаемого бегства. Учитывая, что мобильная связь с ним в последний раз была плохая, Прутковы где-нибудь в Подмосковье. Это тебе не заграница. И все трое знают причину, по которой им противопоказано легальное положение. Боюсь, что «Небесная Венера» здесь ни при чем.
— Ты хочешь сказать, что здесь «при чем» ФСБ? И твоя Плюшка как агент национальной безопасности? Помнится, Олег нас ими попрекал. А женушка настоятельно рекомендовала забыть номер его мобильника. Интересно, чем им ФСБ и твоя кошка насолили? И кто насолил Кэтьке и ее личному стоматологу? Кстати, они о «Венере» тоже не заикались. Получается, что она, бедняжка, круглая сирота. Слушай, а может у Прутковых с Кэтькой и Тимуром сговор? В конце концов, зачем Ульяна, маскируясь под Настю, прикатила на новогодний праздник именно в Кэтькину деревню?
— Ну это-то как раз легко объяснимо, — начала было я, но мысли скакнули совершенно в другом направлении. Перед глазами возникли жуткие картины прошлых дней: на крашеном в светло-коричневый цвет дощатом полу беспомощное тело Галины с удавкой на шее, полыхающий дачный дом Прутковых. Огромный факел с клубами жирного черного дыма и такой нереально белый снег…
— Тебе удобно спать стоя? — донесся до меня заботливый голос подруги. — О! Ты почти проснулась. Душ принять не желаешь?
Мое «Нет!» показалось ей неубедительным, лицо обдала водяная пыль из литрового опрыскивателя для цветов. Комнатной температуры. Огненное видение окончательно погасло, зато вспыхнуло ярким пламенем возмущение. Все, что я наговорила Наташке, следуя за ней по пятам на кухню, могло бы уместиться в одну короткую, но скучную фразу: «Ты переходишь все границы разумного!», а так она, жмурясь от удовольствия, слушала мое длинное гневное выступление. Причем, поощрительно кивая. В довершение еще и балдела от чашки кофе, увенчанного огромной шапкой мороженого. По этому поводу я, кстати, тоже «прокатилась». Слишком долгим был мой тормозной путь к успокоению. Вопреки ожиданиям, подругу совершенно не смутила перспектива скоростной прибавки в весе аж на десять килограммов. В отместку она просто выудила из шкафчика початую коробку конфет и с залихватским «Опа!!!» запустила ее на стол. Приземление было жестким, коробка открылась самостоятельно, и я растеряла весь запас невысказанных претензий.
— С ликером? — требовательно поинтересовалась у смутно знакомой коробки, не решаясь ее закрыть. Не хотелось разочаровываться, вдруг на крышке значится нечто противное моему изысканному вкусу.
— А-а-га! С ним самым. — Наташка поставила передо мной кофе. — Забыла, что ли? Я ж сразу после повального новогоднего чаепития за вашим столом унесла ее с собой. О твоем здоровье заботилась. Эта подарочная коробка по счету третьей была. Две ты смякала в максимальном скоростном режиме стиральной машины, запрограммированной на отжим. Конфеты уже явно в тебя не лезли, но ты, находясь в шоколадном угаре, все ручонки к ним тянула. Даже Ефимов не выдержал. Помнишь, как била его по рукам, когда он пытался их отнять?
— А он пытался? Надо же… Не помню. Я думала, Димка давно уже растерял свою юношескую отвагу. Слушай, а почему мы стоим?
— Вольному воля, — пожала плечами подруга. — Лично я стою, потому что у меня омлет до кондиции доходит и мороженое в чашке кончается. Была охота лишний раз срываться с насиженного места за добавкой! Что я, девочка?
— Так достань из морозилки всю бадью.
— Я не ты, чтобы поступать так опрометчиво, сознания от контакта с любимыми объектами не теряю. Кайф уменьшится. Знаешь, как согревает душу мысль о том, что в недрах холодильника морозится невидимое глазу райское наслаждение. Сейчас вот добавлю малек и сяду. А ты постарайся за своими разъяснениями вдумчиво лопать конфеты. То есть с чувством, с толком и расстановкой. А то, как на Новый год, вспомнить будет нечего. И не забудь взять обратно свои обещанные мне десять килограммов.
— Беру! — торжественно заявила я и, мужественно преодолевая искушение цапнуть конфету, схватила всю коробку. Крепко прижав ее к груди, скороговоркой предложила продолжить праздник на моей кухне, поскольку отправляясь «на минутку» к Наташке, не стала запирать квартиру.
— Иди, дорогая, с Богом и со своим кофе. Я не задержусь. Ща быстренько с холодильником договорюсь, свои квадратные метры закрою и прибуду. Без меня ничего не рассказывай. Подожди, дай я тебе на дорожку воротничок поправлю, — проворковала Наташка. — У тебя коробка углом под него залезла. Впрочем, лучше это сделать позднее. Сейчас я что-нибудь еще соображу.
