Из задумчивости меня вывел очередной осторожный стук в дверь, и я поймала себя на том, что стою посреди каюты памятником жертвам обморожения – с одеялом, напяленным на голову и спадающим ниже живописными складками. Далее произошло то, чего я и сама от себя не ожидала. Не вылезая из-под одеяла и не меняя положения, я радостно завопила:
– Алексей Иванович! Продолжим разговор. За чаем. Приношу извинения за негостеприимность. Это… спросонья!
У приоткрывшейся двери возникла легкая заминка, а потом раздалось:
– Ирина Александровна, это Костя. Я ищу Леночку и Алексея. Не подскажете, где они могут быть?
– На теплоходе, – не задумываясь, уверенно брякнула я.
– А-а-а. Ну да. Спасибо, – прошелестел Костя и прикрыл дверь. Потом открыл ее еще раз: – Извините, – и опять закрыл.
Я начала приходить в себя. Для начала избавилась от одеяла. Потом подумала и переоделась. Шел первый час ночи. Почему до сих пор нет Алены? Я бестолково походила по каюте, потом выключила ночник и опять высунулась в окно. Тишина. Если не считать плеска рассекаемой воды. Я задумалась: интересно, кто кого больше напугал – ветеран меня или я его. И почему он не вернулся закрыть меня опять? Может, у него сердечный приступ? Ну, от перенесенного волнения.
Вспыхнувший в каюте верхний свет опять заставил меня дернуться. Если не от страха, то от неожиданности. Так, что я снова ударилась тем же местом, что и раньше. От боли даже брызнули из глаз слезы. Наверное, огромная шишка на голове будет теперь моей особой приметой. А еще говорят, что умный на одни и те же грабли дважды не наступает…
– Мам! Ты что, в окне застряла? Дверь же открыта. Да ты, кажется, плачешь? Господи, что у тебя с головой? Почему ты ее руками держишь? Алексей Иванович, проходите, проходите. Ничего не поздно. – Было слышно, как ветеран сопротивлялся в коридоре. – Мам, да повернись ты к борту задом, а к нам передом.
Кое-как выбравшись из плена, я выполнила просьбу Алены и повернулась.
– Что это? – испуганно спросила дочь и застыла.
Алексей Иванович виновато выглянул из коридора и опять спрятался.
– Твоя мама, – простонала я, одной рукой вытирая слезы, другой потирая увесистую шишку на голове. – Неужели я за пару часов так изменилась?
– Я не спрашивала: кто это? Тебя я узнаю в любом виде. Все-таки родная кровь. Я спросила, что это?
Перед моим носом очутилось маленькое зеркальце, взглянув в которое я с ужасом заорала:
– Что это?!
– Подозреваю, что это французская тушь для ресниц, которую ты перед отъездом отхватила на рынке. Говорила же – подделка! Мне не верили, – оглянулась дочь на Алексея Ивановича, приглашая того отпраздновать с ней торжество справедливости. – Подожди, а почему у тебя пальцы правой руки красные?
– Наверное, это родная кровь, по которой ты меня и опознала. Пойду смывать весь макияж. – Я торопливо скрылась в санблоке.
Алена, усадив Алексея Ивановича на пуфик, влетела за мной. Пришлось пережить несколько неприятных минут. Душещипательные французские духи Алены с приятным арбузным запахом заметно щипались и на голове.
– Тебя что, ударил кто-нибудь по макушке?
– Сама. Нечаянно. Об раму. – От боли я тихонько скулила.
– А зачем ты в окно высунулась?
– Гуляла.
– Только голова?
– Ну хватит говорить глупости. Кстати, что у меня с головой?
– С ней у тебя, прости, явно плоховато. А вот ранка – так себе. Пустячок. Но если учесть, что ранка примостилась на большой шишке…
– Шишку я набила еще в первое высовывание.
Алена внимательно посмотрела на меня, вздохнула и пробормотала что-то о моей безнадежности. Затем, убедившись в отсутствии признаков сотрясения мозга, удовлетворенно кивнула и вышла. Я старательно смыла черные потеки туши и, решив, что стала вполне ничего себе, с достоинством покинула санблок, вовсю благоухая арбузной мякотью.
За столиком велась мирная беседа – ни о чем. В самый раз для второго часа ночи.
– Как вы себя чувствуете? – любезно поинтересовался Алексей Иванович, сделав попытку привстать с пуфика. Но достиг только полусогнутого состояния. – Ноги болят – артроз коленных суставов. Как вставать либо по лестнице подниматься и спускаться – проблема. Болят.
– Зачем же вставать, – милостиво заметила я. – Сидите. Ленусь, обещанного чайку нальешь?
– Мне, пожалуйста, не надо, – активно засопротивлялся Алексей Иванович. – Знаете, что-то уже не хочется. Да и поздновато. Я, собственно, – он осторожно покашлял в кулачок, – вот что хотел сказать: спасибо вам за Светочку. И большая просьба: если увидите ее здесь, на теплоходе, не подавайте вида, что знакомы. И не предпринимайте никаких попыток завести с ней разговор. От соблюдения этого требования зависит не только ее, но и ваша безопасность. Поверьте, я в своем уме и хорошо понимаю, о чем говорю. С вами ничего не случится, если выполните мое условие. Так мы договорились? – Он окинул нас пытливым взглядом. Мы согласно кивнули головами. – Ну вот и хорошо. Он скосил глаза на мои тапки, скучающие у кровати, хлопнул себя по коленям и сказал: – Ну, я, пожалуй, пойду.
– То есть как пойдете? – возмутилась я. – Ввели нас в шоковое состояние и уходите?! Вот так, без объяснений?
– Да зачем вам чужие проблемы?
– Затем. Чужие проблемы переросли в наши собственные. Вы не находите?
Алексей Иванович вздохнул, перевел взгляд на свои колени и опять по ним хлопнул. Наверное, таким образом договаривался с артрозом коленных суставов. Я надеялась, что ветеран заговорит, но он молчал. Тогда начала говорить я:
– Мы давно уже поняли, что Света осталась на теплоходе. Она пробралась сюда зайцем, но уже к утру следующего дня официально числилась туристкой теплохода. Вместо выбывшего по собственному желанию за борт мужа своей сестры. Количество туристов соответствовало списку. Неточности устранили благодаря вашему влиянию. Иными словами, вы попросили администратора исключить паренька из списка, мотивируя это тем, что вместо него едет девочка. А он по условиям работы был вынужден остаться в Москве. Вам пошли навстречу. Это вы вынудили парня сигануть в грозу в воду? За что? За то, что организовал похищение собственной жены и ребенка?
Алексей Иванович, забыв про артроз, вскочил с пуфика, хотя и слегка скривился от боли.
– Вы отчаянная женщина. Поэтому я вам ничего объяснять не хочу. Не только себя, но и детей подставите. – Он был очень сердит. – Все, что вы тут нагородили про причастность Игоря к похищению Ольги и Дениса, чушь несусветная.
– А в остальном? – тихо спросила дочь.
Ветеран переступил с ноги на ногу, взглянул на Алену и успокоился.
– Наверное, следовало вам кое-что рассказать. Но, боюсь, не имею права. А с другой стороны – глупостей наделаете. Всем хуже будет. Давайте договоримся на завтра. На завтра! – повысил он голос, заметив попытки протеста с нашей стороны. Ветеран направился к выходу, но на полпути остановился и улыбнулся: – А в остальном вы правы. Только ничего плохого я не делал. Спокойной ночи!
