Он согнулся пополам, чтобы пролезть в замаскированную кустом акации расщелину: этот тайный вход вел прямо во двор Счетной палаты. Чтобы подбодрить себя, старик распевал во все горло:
Утри слезы, красотка Фаншон,
Я приду и утешу тебя.
У меня остался один глаз,
но слава меня нашла…
Жозеф услышал вопли папаши Моску, поспешно задул свечу и попытался найти убежище в нескольких метрах от парадной лестницы.
Старик поднимался по ступеням, освещая себе дорогу фонарем. Вдруг тишину развалин разорвал ухающий крик. Жозеф подпрыгнул, сердце у него зашлось от страха.
— Это я, чертова птица! Ты что, своих не узнаешь? Постыдилась бы так пугать старика!
Папаша Моску пошел дальше, цепляясь за перила, и остановился передохнуть рядом с Океанидой.
— Ну что, красотка, все в порядке?
Дама с обнаженной грудью смотрела сквозь него невозмутимым, как стоячая вода, взором.
— Что глядишь глазами, как у мороженого судака? Это я, Моску, твой дружок!
Вокруг царило полное безмолвие. Старик слышал, как стучит кровь у него в висках, и не шевелился, угадывая рядом чужое присутствие. Слева от него мелькнула какая-то тень, и в то же мгновение перед глазами разорвалась яркая вспышка. Он увидел бесстрастное лицо Океаниды и перевалился через перила.
Жозеф почувствовал сотрясение металла, услышал глухой удар, инстинктивно пригнулся и нырнул под лестницу. Из-за туч выглянула луна, и он смог разглядеть склонившуюся над неподвижным телом тень. Он попытался втиснуться поглубже в нишу, но под ногой у него скрипнула щебенка, и тень распрямилась. Жозеф втянул голову в плечи и затаил дыхание. Тень двинулась в его сторону, но передумала и скрылась а темноте. Юноша стоял, не в силах сделать ни шага и едва дыша от пережитого ужаса. Выждав несколько минут, он вылез из укрытия и, то и дело пугливо озираясь, подошел к тому месту, где лежало нечто.
Он не сумел сдержать крик, когда понял, что именно разглядывала тень:
— О нет, Боже, только не это!
Папаша Моску лежал на спине, глядя открытыми мертвыми глазами в пустоту, его рот был искажен предсмертной мукой.
Жозеф опустился на колено, склонился над телом и пощупал плащ старика: его пальцы стали липкими от крови. Мертв! Папаша Моску мертв! Голова пробита. Жозефа едва не стошнило, он лихорадочно тер ладонь об пол, объятый таким вселенским ужасом, когда мечтаешь только об одном — проснуться в собственной постели и сказать себе: «Это был всего лишь дурной сон!»
В конце концов он справился с дрожью и заставил себя еще раз взглянуть на тело старика. Тот зажимал в кулаке какой-то маленький блестящий кругляшок. Жозеф не сразу решился забрать его у мертвеца. Он сунул кругляшок в карман и вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Все происходило так стремительно, что его разум едва поспевал за телом. Он кинулся бежать по коридору, пересек квадратный зал, взобрался на груду обломков, не удержался, кубарем скатился вниз по лестнице и застыл, ожидая смертельного удара.
Через несколько секунд он с трудом поднял голову и не сразу смог сфокусировать зрение. От земли поднимались завитки тумана. Вокруг не раздавалось ни звука. Ему удалось встать на ноги.
«Нужно вернуться, я не могу бросить несчастного старика».
Хрустнула ветка, и Жозеф замер, прислушиваясь.
«Если бы патрон был здесь!.. Нет, мне никто не нужен, я справлюсь сам».
Азарт взял верх над страхом, Жозеф зажег свечу, развернулся и помчался назад к лестнице.
— О Господи! — выдохнул он.
Папаша Моску испарился.
Жозеф покачал головой, не веря своим глазам. Там, где он только что видел безжизненное тело, лежало что-то светлое и мягкое. Платок? Нет, перчатки.
Глава восьмая
Прикрывшись газетой, Кэндзи наблюдал за Виктором, разбиравшим тома Буффона.
— Я попрошу доктора Рейно осмотреть Жозефа. Его мать заходила рано утром — вы еще спали, и сказала, что у него сильный жар.
— Не беспокойтесь, мсье Мори, я сама предупрежу доктора, — пообещала спустившаяся в гостиную Таша.
— Как мило с вашей стороны… — буркнул японец.
Девушка подошла к Виктору и чмокнула его в губы, пристально глядя на Кэндзи. Тот спокойно выдержал ее дерзкий взгляд, а Виктор притворился, что его безумно заинтересовал атлас сетчатокрылых насекомых.
— До вечера, — шепнула Таша, взъерошив любовнику волосы.
Как только она вышла, Кэндзи отложил газету.
— У меня для вас хорошая новость, — сообщил он. — Я нашел вашей подруге жилье. — Если не ошибаюсь, ее попросили съехать?
— Э-э… не ошибаетесь.
— В таком случае, все улажено. Я побывал в одной старинной типографии — она как нельзя лучше подойдет для мастерской, да и арендная плата вполне разумная, хотя потребуется кое-какой ремонт.
— Но она не желает расставаться со своим кварталом! — огорченно воскликнул Виктор.
— Это в двух шагах от ее прежнего дома — номер 36-бис по улице Фонтен.
— Пойду взгляну на Жозефа, — проворчал Виктор, вскочив со стула.
Он так разнервничался, что не сразу попал руками в рукава пиджака.
Жозеф лежал на кровати под тремя перинами. Его мать и Таша провожали доктора. Мадам Пиньо заламывала руки, взывая к святым угодникам:
— Иисус-Мария-Иосиф! Я знала, что все это плохо кончится! Сегодня он вернулся заполночь, и я сказала себе: «Не в привычках моего мальчика шляться где ни попадя, что-то тут нечисто!» Так оно и оказалось! И вот вам результат. Он умирает, мой сын на пороге могилы! Он кончит, как его бедный отец, а меня запрут в Сальпетриер, с психами!
— Ну-ну, мадам Пиньо, успокойтесь, доктор сказал — это банальная простуда. Ингаляции, горячий суп, несколько порошков церебрина — и Жозеф поправится.
— Бродить по улице, в такую-то погоду! И он еще посмел заявить: «Не волнуйся, мама, я собираю материалы». Собирает — у кокоток, вот что я вам скажу!
— Жозефу двадцать лет — самое время крутить романы.
— Мой Жожо любит только меня! Что, если я поставлю ему банки?
— Нет, мама, только не банки! — взвыл Жозеф, приподнимаясь с подушек.
— О Боже, мне пора на работу, кто же сварит моему бедняжечке суп?
— Не беспокойтесь, мадам Пиньо, Жермена обо всем позаботится, а мы с мадемуазель Таша составим Жозефу компанию, — пообещал, входя в комнату, Виктор.
— Уж и не знаю…
— Прошу тебя, мама, оставь нас, мне нужно поговорить с патроном, — взмолился Жозеф.
— Могу я предложить вам помощь, мадам Пиньо? — поинтересовалась Таша, подталкивая толстуху к двери.
