— Мсье Легри, я… я заказала книгу мсье Жозефу, но не смогла…
— Жозеф заболел.
— Заболел?! Это опасно?
— Нет-нет, не тревожьтесь, у него обычный бронхит. Он активно лечится. Всего наилучшего, мадемуазель.
Виктор улыбнулся и откланялся. Валентина совершенно успокоилась: Жозеф хотел прийти к ней на свидание, он не виноват, что заболел!
Виктор был очень доволен, что ему удалось узнать адрес Нумы Уиннера, но когда на улице Бабилон он прочел письмо, которое стащил у Адальберты де Бри, его хорошее настроение мгновенно улетучилось.
Того, кто проник за черту, ждет падение в бездну, если он не будет хранить молчание и выдаст тайны смерти.
Ты победила, мама, я не вернусь НИКОГДА.
Молчи, молчи, МОЛЧИ!
Твой сын
— Хозяин сегодня не принимает, — сообщил учтивый дворецкий, когда Виктор пришел на улицу Ассас.
Виктор проявил настойчивость, сообщил, что попал в безвыходную ситуацию, и сослался на мадам де Бри. Слуга взял визитную карточку и провел посетителя в маленькую гостиную. Стены были завешаны картинами, на стеллажах стояли редкие книги. Виктор взглядом знатока оценил пастели Одилона Редона
[25]
, гравюры Уильяма Блейка, акварели и офорты Виктора Гюго. Все без исключения сюжеты были мистическими. Тома полного собрания сочинений Свифта в красном сафьяне вызвали у Виктора дрожь вожделения, и он пожалел, что не может покопаться на полках.
В комнату, опираясь на костыли, вошел высокий седовласый мужчина. Он улыбнулся, и Виктору показалось, что хозяин дома одним взглядом оценил и классифицировал его.
— Садитесь в кресло-качалку, а я займу вон то, низкое и широкое, — сказал Нума Уиннер, похлопав себя по левой ноге, загипсованной от колена до щиколотки. — Итак, вы торгуете книгами! Благородное занятие. Что будете пить?
— Благодарю вас, я, пожалуй, воздержусь.
Невзирая на отказ, Нума Уиннер доковылял до стеллажа и снял с полки два толстенных тома, за которыми были спрятаны стаканы и хрустальный графин.
— Моему дворецкому Леону лучше об этом не знать, он бережет мою печень, как курица свое яйцо. Попробуйте, коньяк великолепный, двенадцатилетней выдержки. Полагаю, вам нужна консультация? Договоритесь о встрече с моим секретарем.
— Я пришел не за этим. Прошу вас, прочтите — это могло спровоцировать удар, случившийся у мадам де Бри.
— У Адальберты? Когда?
— Вчера вечером.
Нума поудобнее устроился в кресле.
— Печальное известие… Бедняжка Адальберта… Говорите, было письмо?
Виктор поднялся и передал ему листок. Тот прочел послание и задумался.
— Плохо, — сказал он наконец. — Я ощущаю недобрые намерения.
— Не хотите заодно взглянуть вот на это? — спросил Виктор, не сводивший глаз с лица ясновидца, и протянул ему записку, где Одетте назначали свидание у Глоппа.
— Зенобия, — пробормотал Нума.
— Вам знакомо это имя?
— Как вам сказать… — Голос Нумы звучал хрипло, так, словно ему надо было откашляться.
— Я полагал, что все вы, так или иначе, знаете друг друга, — не отступался Виктор.
— Вынужден вас разочаровать, дорогой друг, у меня нет справочника ясновидящих, а их список постоянно пополняется. Откуда у вас эти письма?
— Почему бы вам не прозондировать мой мозг и не узнать самому?
— Перестаньте, мсье Легри, никогда не поверю, что вы воображаете себе ясновидящего этаким чародеем Мерлином с совой на плече, хрустальным шаром или картами таро, имеющего единственной целью выманить побольше денег у несчастных простаков. Я не умею читать мысли и не могу предсказывать будущее…
— Весьма досадно для вас, ведь тогда вы не сломали бы ногу.
— Сумей я даже предвидеть, что так глупо поскользнусь, ничего не сумел бы изменить, рано или поздно это все равно бы случилось. Разве непредсказуемость не добавляет очарования нашей жизни? Ужасно скучно знать все наперед и никогда не ошибаться!
— Когда это с вами стряслось?
— Три недели назад, когда я выходил из кабриолета. Повторю свой вопрос: кто это писал?
— Понятия не имею. Письмо за подписью Зенобии было адресовано одной моей приятельнице, мадам де Валуа. Она исчезла, и с тех пор о ней ничего неизвестно.
В первый момент Виктору показалось, что Нума даже не услышал его слов. Тот сделал глоток коньяка и глубоко задумался. Его лицо хранило бесстрастное выражение. Наконец он заговорил:
— Мадам де Валуа посетила меня в Ульгате, нас познакомила Адальберта де Бри. Полгода спустя Одетта поинтересовалась моим мнением насчет Зенобии, и я посоветовал ей быть очень осторожной. Мадам де Бри рассказала, что Зенобия просит Одетту о встрече, заявляя, что якобы владеет какой-то тайной. Адальберта безуспешно пыталась отговорить вашу приятельницу от встречи. Сейчас развелось множество мошенников, которые изучают раздел некрологов, а потом обманывают доверчивых людей. Из всех щелей лезут медиумы и лжепророки, пичкают глупцов всяким вздором и «стригут» с них деньги. Маги, каббалисты, оккультисты, пустозвоны и врали проникли во все слои общества.
— Но вы, конечно, к ним не принадлежите.
Нума улыбнулся.
— Вы совершенно правы. Я не жгу ладан, не читаю заклинаний, не люблю полумрак. И с отвращением отношусь к шарлатанам, которые злоупотребляют доверием отчаявшихся людей. Способность быть медиумом дается человеку при рождении, и торговать ею недопустимо.
— На что же вы живете?
— Редактирую научный журнал «The Scientific News», он выходит в Лондоне, и являюсь членом вашей Академии наук. Видите ли, мсье Легри, хорошие медиумы — такая же редкость, как великие артисты. Одни работают с физическим телом, другие — с психикой. Я наделен даром «яснослышания», назовем это так: различаю голоса бесплотных существ, недоступные для обычных людей, интерпретирую их и воспроизвожу собственным голосом.
— Мадам де Бри поведала мне, что покойный сын говорил с ней через вас. Простите, но я никак не могу поверить в подобную чушь.
— Люди в массе своей склонны отрицать то, что недоступно их пониманию или выходит за рамки здравого смысла. Знаете, почему я согласился вас принять? Войдя в эту комнату, я почувствовал, что вы не один. Я мельком видел сопровождающую вас пару, что со мной бывает крайне редко. Мужчина немолод, у него согбенные плечи и лысина во всю голову. Женщина моложе, у нее в руках букет из веток… лавра.
Нума замолчал, уставившись взглядом в пустоту. Его слова произвели на Виктора такое сильное впечатление, что он невольно подался вперед.
