Виктор обыскал все шкафы и полки, порылся в двух письменных столах: везде было пусто. Он заглянул в ящики комода, не смог до конца закрыть верхний, вынул его, поставил на пол, нашел сложенный гармошкой листок и быстро сунул его в карман, услышав на лестнице шаги консьержа.
— Нет, не подходит, я ощущаю негативные флюиды, — сообщил он и пошел прочь, а консьерж покрутил ему вслед пальцем у виска.
На улице Виктор развернул смятую бумажку и прочел надпись в верхней части:
Гостиница «Розали»
Владелица госпожа П. Кайседо
Кали
Виктор присел на бортик фонтана во дворе Арсенала, глядя на лежавший на коленях конверт. Сделанная мелким неразборчивым почерком надпись «Личное» расплывалась перед глазами. Он на мгновение смежил веки и вообразил, что город исчез, а сам он парит в пустоте. Перед мысленным взором возникли казавшиеся вполне реальными пейзажи. Постепенно приходило понимание. Виктор решился открыть конверт: он знал, что найдет, но должен был убедиться — и убедился: внутри лежало письмо, отосланное Одеттой из Парижа 29 июля 1889 года и адресованное ее дорогому супругу:
Г-ну Арману де Валуа
геологу Компании по строительству трансокеанского канала
гостиница сеньоры Кайседо «Розали»
Кали, Колумбия
Виктор сравнил адрес с тем, что был на бланке, найденном в квартире Тюрнеров. «Кайседо. Гостиница “Розали”. Кали…» — повторял он про себя. В голове возникали все новые вопросы. Был ли господин Тюрнер Арманом де Валуа? Прикинуться мертвым очень просто. За десять лет две трети приехавших в Панаму на заработки французов умерли от желтой лихорадки, эпидемия погубила и множество людей других национальностей, так что похоронить чье-то тело под своим именем не составляло труда. Еще один довод в пользу этой теории — консьерж сообщил, что Тюрнер хромал, а Одетта в свое время говорила, что ее муж носил подпяточник, дабы скрыть врожденную хромоту.
Виктор убрал бумаги. Часы показывали 18:30, пора было отправляться на встречу с Кэндзи.
Виктор поднялся по улице Фонтен, остановился, чтобы прочесть программу «Концерта Путаников» в пивной некоего Карпантье, поправил волосы и шляпу, глядя на свое отражение в стекле витрины, и пошел дальше. В мощенном булыжником дворе дома № 36-бис, под акацией, его поджидал Кэндзи.
— Мне дали ключ, так что мы можем идти, — сказал он Виктору.
Бывшая типографии была загромождена ржавыми прессами, деревянными ящиками и картонными коробками. Виктор подключил воображение и представил, как будет выглядеть помещение, если все вычистить, вымыть и перекрасить. Мастерская получится просторная, да еще и с водопроводом. Нишу, где стоит литографическая машина, можно превратить в уютный альков и поставить там широченную кровать. Невысокая арендная плата стала решающим доводом «за». Но как уговорить Таша? Очень просто: пусть пока поживет на улице Нотр-Дам де-Лоретт, а он все устроит с ремонтом, выберет момент и устроит ей сюрприз. Удовлетворенный найденным решением, которое на данный момент ни к чему его не обязывало, Виктор решил открыть окно, но шпингалет отвалился и остался у него в руке.
— Вас что-то смущает? — поинтересовался Кэндзи, обеспокоенный его молчанием.
На языке вертелась подходящая к случаю восточная пословица — «Когда кукушка совьет гнездо, ее голос станет песней», — но Виктор счел за лучшее не дразнить компаньона.
— Я прикидывал объем работ. Придется проверить, не течет ли крыша.
Лицо Кэндзи просветлело: он мог надеяться на счастливое разрешение дела. Подруга Виктора не сразу покинет их дом, но он терпелив, он подождет. Развеселившись, Кэндзи подошел к нише и спросил:
— Вам не кажется, что этот альков идеально подходит для кухни?
Таша раздевалась с хорошо рассчитанной неторопливостью, и Виктор не выдержал.
— Я люблю тебя, — прошептал он, сунув ладони ей под сорочку, — позволь мне помочь.
Она включилась в игру и дала себя раздеть. Виктор увлек ее на кровать, и девушка обняла его.
Нужно ловить момент, иначе он никогда не осмелится сказать ей о мастерской.
— Я был сегодня в одном месте. Квартирка для нас с тобой. Комната очень большая, ты сможешь там работать.
— О чем это ты?
Виктор почувствовал, как напряглась Таша, и еще крепче обнял ее.
— Плата невелика, ты легко ее осилишь, а я займусь обстановкой… Злишься?
— А комната и вправду большая? — промурлыкала Таша.
Мысли о расследовании не давали Виктору покоя, и он поднялся с постели среди ночи. Таша спала, обнимая подушку. Он натянул длинные кальсоны, девушка застонала во сне, он наклонился и поцеловал ее в щеку, очень довольный своим маневром: она согласилась завтра же посмотреть будущую мастерскую.
Виктор подсел к секретеру и зажег лампу. Ему не терпелось сличить почерк. Он положил перед собой доставленное Денизе по пневматической почте письмо, разгладил листок ладонью, пристроил рядом послание за подписью Зенобии и анонимную записку, которую получила мадам де Бри.
Нужно выбрать букву — скажем, «т». Сравнить нажим и наклон… Нет, он не бредит, буквы совершенно идентичны! Все они написаны с наклоном влево.
Значит, эти три послания — дело рук одного и того же человека.
Глава девятая
Уж грелся на солнце, свернувшись кольцом на плоском камне. Раздался хруст: два черных остромордых чудища приближались по траве к его убежищу. Уж испуганно скользнул в кусты.
Ноги в остроносых туфлях нерешительно топтались на месте.
— Я видела змею! — вскрикнула худенькая девушка.
— Тебе показалось, Элиза. Здесь тебе не Сенегал, а Париж! — успокоил ее шестнадцатилетний паренек с бачками, в кепке.
— А как мы найдем выход? — спросила она, отцепляя подол юбки от колючего ежевичника.
— Я знаю это место как свои пять пальцев, лучше убежища не найти. Тут живет один старый болван, но он вечно пьян в стельку, так что…
— Ой, Фердинанд, там какой-то зверь!
— Это просто кот, не бойся, идем.
Он провел ее за руку вдоль обвалившейся стены к укромному уголку под выступом, скрытым занавесом густого ломоноса.
— Шикарное местечко! Настоящее любовное гнездышко!
Парень расстелил на траве куртку, но девушка отпрянула.
— Ты рехнулся? Земля же мокрая!
Кавалер схватил подружку за подбородок и впился ей в губы жадным поцелуем.
— Мне больно! — жалобно пролепетала она, вырываясь.
Фердинанд разозлился и оттолкнул ее.
— Чего ломаешься? Сама ведь согласилась!
— Ага, но… мне страшно, понимаешь?
