В книжной лавке никого не было. Виктор уже собирался пройти к себе в лабораторию, как услышал какой-то шорох в кладовой. Он осторожно подкрался и заглянул внутрь. У застекленного шкафа, где Кэндзи хранил свои книги и сувениры, привезенные из дальних странствий, на приставной лесенке сидели рядышком Айрис и Жозеф. Они листали красный том с золотым обрезом. Виктор разглядел название на обложке: «Опасные связи». Он знал, что это издание проиллюстрировано весьма фривольными гравюрами, и счел неуместным не только сам выбор книги, но и то, как близко друг к другу сидели молодые люди. Общение с простым приказчиком из книжной лавки может повредить репутации Айрис — девушки из приличной семьи, получившей прекрасное образование.
— Жозеф, кто позволил вам отлучиться из лавки?! — рявкнул он, и бедняга Жожо чуть не свалился с лесенки. А вот Айрис ничуть не смутилась.
— Что это вы кричите? — с лукавой улыбкой спросила она. — Чем мы провинились?
Виктор, не ответив, накинулся на Жозефа:
— Вы не слышите? Вам здесь за что платят? А ну марш на рабочее место! — И он перевел суровый взгляд на Айрис: — Кэндзи здесь?
— Нет, уехал к кому-то из клиентов.
— Айрис, в отсутствие вашего крестного ответственность за вас лежит на мне.
— И что? Я проводила время в приятном обществе.
— Я видел. И впредь советую вам держаться в рамках приличий, мадемуазель.
Виктор развернулся на каблуках и направился к себе. Жозеф бросил ему вслед красноречивый взгляд и проворчал:
— Конечно, кричать на меня легко! Хотя сам в магазине почти и не бывает. А как же тогда свобода? А равенство? Или это только слова: «Свобода, равенство, братство»?! Нет никакой справедливости!
Виктор раздраженно вытряхнул на стол содержимое папки для писем, но тут за его спиной послышалась музыка. Он резко обернулся. Покачивая головой в такт мелодии, Айрис держала в руке часы на цепочке — Виктор подарил их Кэндзи на день рождения два года назад.
London bridge is falling down,
falling down, falling down…
[59]
— Приятная мелодия, — сказала Айрис. — Она играет каждый час. В детстве я часто под нее засыпала. Эти часы принадлежали вашему отцу, потом — вашей матери, а затем достались вам.
Виктор оторопел, а Айрис продолжала:
— Вы никогда не задумывались, что сталось с тетушкой Глорией, которую Дафнэ навещала трижды в месяц?
— Откуда вы об этом знаете?!
Имя, которое произнесла девушка, вызвало у Виктора смутные воспоминания: вот мать склоняется к нему, целует в лоб и поручает заботам Кэндзи. А вот она рассказывает Кэндзи о состоянии здоровья мисс Глории Далвич, своей дальней родственницы из Хэмпшира, особы крайне болезненной.
— Глория умерла через некоторое время после моего возвращения во Францию, где-то в 1879 году. Она ненадолго пережила мою мать, — пробормотал Виктор. — Мне рассказал об этом Кэндзи.
— Держу пари, его рассказ был предельно лаконичен.
— Но, позвольте… что все это значит?
— В раннем детстве я жила в маленьком уютном домике неподалеку от Уинчестера, с кормилицей. Ее звали Глория, она была родом из Далвича и часто рассказывала мне, что своими глазами видела Хрустальный дворец, который, как вам, вне всякого сомнения, известно, выстроили к первой Всемирной выставке в 1851 году.
— Глория Далвич, — повторил Виктор изменившимся голосом.
— Трижды в месяц нас навещала красивая дама, она осыпала меня подарками. Но больше всего на свете я любила играть с ее часами. Я прикладывала их к уху и представляла себе, что внутри живут крошечные феи, которые играют эту мелодию специально для меня. Когда мне исполнилось четыре года, красивая дама вдруг перестала приезжать. Глория крепко обняла меня и сказала, что моя мама умерла, но плакать не нужно, потому что она попала в рай. В моей жизни появился элегантный сдержанный господин, который называл себя моим крестным. Крошечные феи не оставили меня, я никогда не знала недостатка в нежности. Вскоре Глория тоже умерла, и Кэндзи отправил меня в Лондон, в пансион мисс Доусон. Там меня звали мисс Эббот…
Виктор смотрел на девушку, не в силах произнести ни слова. Айрис его разыгрывает? Нет, не может быть.
— То есть вы хотите сказать, — промямлил он, — что вы моя…
— Я собиралась постепенно подготовить вас к этому, но ваш менторский тон настолько меня взбесил, что я не сдержалась. Поверьте, я очень рада, что у меня есть брат и что это именно вы. Но мне надоела постоянная опека. Сначала мисс Доусон, потом мадемуазель Бонтам, теперь вы…
— А вы уверены, что Дафнэ была вашей…
— Да. И получила этому подтверждение, обнаружив и вскрыв два запечатанных конверта, которые отец хранил в шкатулке у себя под кроватью. Знаете, что там оказалось?
— Нет, — ответил Виктор и добавил: — Я не позволяю себе рыться в личных вещах Кэндзи.
— Не надо меня упрекать. Я имела право знать правду. Так вот, в конвертах я обнаружила свое свидетельство о рождении, фотографию Дафнэ со мной на руках, а еще справку о моем крещении по англиканскому обряду.
Виктор поймал себя на том, что внимательно вглядывается ее лицо. Айрис говорила очень серьезно. А значит, ему придется свыкнуться с мыслью, что его мать была любовницей Кэндзи.
— Все очень просто, — продолжала Айрис, не отводя взгляда. — Дафнэ взяла с Кэндзи клятву хранить молчание, потому что хотела избежать скандала — когда я родилась, вам было четырнадцать, со свойственным этому возрасту максимализмом вы могли осудить ее. Помните, в 1874 году Дафнэ уезжала на четыре месяца? Тогда я и родилась. Представьте себе, как сильно должен был Кэндзи любить ее, чтобы согласиться хранить все в тайне… Потеряв любимую женщину, он мог бы утешиться, рассказав нам все, но… Он стал называть себя моим крестным… И я ему подыгрывала. Хотите верьте, хотите нет, мне будет не хватать этой игры.
— Иными словами, он вынужден был пожертвовать интересами своей дочери ради чужого ребенка? Да он должен был меня возненавидеть!
— Напротив, он очень привязан к вам.
— И к вам тоже!
— Естественно, но мы с ним мало общались. Он во что бы то ни стало хотел избежать огласки. Эта тайна тяжким грузом лежит у него на сердце. И я считаю, что мы с вами должны ему помочь. Лично я рада, что у меня есть брат, правда, предпочла бы, чтобы он не был таким тираном и пуританином. Тем более, что мы с Жозефом не делали ничего предосудительного. Он очень милый. Виктор, ну будьте же ко мне снисходительны… Кстати, Таша вряд ли понравился бы ваш интерес к судьбе девушки в красном…
— Вы и это знаете?
— Ну я же не слепая! Переживания Кэндзи, ваши настойчивые расспросы, мой скоропалительный переезд на улицу Сен-Пер — все это лишь подтвердило мои догадки. Я читала газеты. Бедняжка Элиза, она так мечтала о большой любви… Надеюсь, вы найдете того, кто ее убил. И не переживайте, я никому, кроме вас, ничего не рассказывала.
