Дождь закончился. От вчерашней бури не осталось и воспоминания — солнце палило, как обычно, и, как обычно, хотелось пить. Хоть бы записку оставила. А то ведь спросят потом, что с ней сталось, а я и не знаю.
Почему обратная дорога всегда намного короче и быстрее? Вопрос риторический. Может, на обратном пути больше думаешь, а потому и не замечаешь, как быстро летит время. Конечно, я скот последний! Даже ласкового слова Инге не сказал, набросился и чуть не разорвал. Представляю, как ей сейчас больно, обидно и плохо. Впрочем, вру — совершенно ни представляю. Спасибо тебе боже, что сделал меня не женщиной.
Человеческие отношения — большая загадка. Был у меня пациент, Казанова, каких еще поискать. Когда женился в пятый раз на умнице и красавице, друзья вздохнули с облегчением. Дескать, угомонился. Через год — как гром среди ясного неба: развожусь! И почти сразу: женюсь, женюсь, какие могут быть игрушки! И на ком? А На своей жене, но только от первого брака. Та, не будь дура, поставила условие — свозишь на отдых на хороший курорт. И сын тоже поставил условие: хочу курточку, как у Рэмбо, а если не купишь, скажу маме, что ты плохой папа и нам не подходишь. Ну, ладно, свозил он их на курорт. Отдохнули. Вернулись. «Где моя курточка?» — спрашивает сын. Обегал всю Москву — нет курточки. Попросил друзей в Питере поискать — и там такая же проблема. А тут еще и производители подножку подставили — курточки «как у Рэмбо» вообще сняли с производства. Так и не женился мой пациент в шестой раз на первой жене. Сын свое обещание сдержал.
Интересно, куда направилась Инга? Загадка не давала мне покоя. Собственно, вариантов всего два: либо в Москву, либо обратно в лагерь. Возможно, сейчас мы даже шли параллельно друг другу. Если так, то она просто не хотела меня видеть, что, в общем-то, вполне объяснимо для девушки, потерявшей накануне самое дорогое.
Смешно, если мы с ней подойдем к воротам в одно и то же время. Я ни минуту не сомневался, что Боб, Март и Злата находятся уже в лагере. Боб специально увязался, чтобы убрать нас с Фимой с «поля». Теперь опасность угрожала всем остальным.
Но как их остановить? Невозможно же ворваться в лагерь и закричать: всем на пол, руки за голову! Хотя есть мастера, которым таким нехитрым способом удавалось брать по три банка в день. Но я к ним не принадлежу. К сожалению. Был бы телефон — в милицию позвонил. А так остается надеяться на эффект неожиданности: не ждали? а вот он я! всем на пол, руки за голову!
Иногда мысль бывает материальной. Я даже не понял, что произошло, когда получил удар по затылку. Рухнул на землю и последнее, что услышал:
— Живучий, гад!
22-24 июля
Не пытайся обмануть жизнь, она может вернуться и повториться сначала.
— Опять его тошнит!
— Переверни, а то захлебнется!
— Невелика потеря!
— Кому как!
— Эй, ты нас слышишь?.. Опять в полной отключке.
Я слышал, но не мог пошевелиться. Время от времени терял сознание, потом не без сожаления приходил в себя. Оказывается, даже в совершенной пустоте люди живут. Правда, не слишком долго и очень хреново. Черт, как же голова болит, даже мозгоеду поживиться нечем…
— Черт, он мне теперь ботинки облевал!
Мелочь, а приятно…
25 июля
Жизнь — игра. Задумана хреново, но графика — обалденная!
— Очнулся?
Я с трудом повернул голову, рядом сидела мрачная Инга.
— Думала, ты в летаргию впал — почти три дня без сознания. НА морса попей — сама делала.
Морс был холодным, кислым и вкусным.
— Где я?
— В лагере. Где ж еще?! Они пока не решили, что с тобой делать.
— А с тобой?
— А что со мной? Я — сошка мелкая. Уйду — никто не заметит. Шоу закончилось, Дэн, — в голосе Инги мелькнула грусть. — Вчера сняли последние кадры — награждение победителей. «Прямой» эфир тридцать первого июля, как Гоша и обещал.
— Гоша… Он…
— Не надо, Дэн, я знаю. Я видела, как его в тот день увозили, и поняла, что он уже не вернется. Слишком многое выплыло наружу. В том числе, и по его вине.
— Значит, его никто уже не найдет…
Она кивнула в ответ.
— А что с остальными телами?
— Их нет. И никто не говорит, куда они делись. Бунгало тоже нет — сожгли.
— Ни следов, ни доказательств.
— Мы слишком долго отсутствовали, они успели.
— Так кто же победил в шоу?
— Не знаю пока. Организаторы решают, кто вызовет больший восторг у зрителей. А чтобы потом не переснимать, засняли всех по очереди. Плюс цветы, аплодисменты, счастливые улыбки. Мне вот машину подарили.
— Поздравляю!
— И тут же отобрали — спонсор даже покататься не дал. Но по контракту в каждом интервью я должна рассказывать, какая классная у меня машина… Из всех пар только Боб и Злата остались. Но могут отдать все одиночке — в знак скорби и сочувствия. Это же телевидение.
— Неужели кому-то нужен этот приз?
— Приз — только на словах. Победитель получает ничего. Ну, или почти ничего — двухкомнатную квартиру в Москве. А здесь будет частная психиатрическая клиника для знаменитостей.
— Идиот! — прошептал я. — Ведь все и так было понятно: расположение зданий, их странная архитектура. Так вот, что они мне напоминали с самого начала — больничные корпуса!
Инга улыбнулась и погладила меня по голове:
— У тебя здесь большая шишка.
— А кто хозяин частной клиники?
— Ай-ай-ай, Дэн! — Инга, завидев визитера, вздрогнула и сразу же отошла к стене.
Я же почему-то не удивился.
— Пока ты по лесу бегал, я все думал, что ты со мной в кошки-мышки играешь. Даже интересно стало, что предпримешь. Но, выходит, переоценил тебя. Получается, ты меня в расчет изначально не принимал?
— Здравствуй, Никита. Как поживаешь?
Никита взглянул на Ингу и скомандовал:
— Пошла вон!
— Зачем так грубо?
— Бессмысленная девка, — он довольно потер руки. — Стоит ли обращать на нее внимание. Ну, что поговорим?
26-31 июля
От ненужных побед остается усталость!
Самый большой страх любого психиатра — самому сойти с ума и сменить белый халат на смирительную рубашку. Мой страх превратился в реальность. Я лежу в маленькой комнатке, спешно обитой грязными матрасами, и понимаю, что все, наконец, кончилось. И, в первую очередь, закончилась моя жизнь.
Что есть состояние аффекта? Всего лишь психическое состояние, ограничивающее контроль над своими действиями. Да, я сорвался, да, набросился на Никиту, хотя должен был — обязан — промолчать и под любым предлогом уехать к Ленке, которая сейчас умирала под капельницей.
