Я сердито топала в сторону метро. Новые сапожки чуть жали, а машина… ну, ее к бесу эту машину. Пока прогреешь, пока в пробках простоишь. Лучше по свежему воздуху пройдусь и подумаю о своей непутевой жизни. Что-то зачастила я думать о своей непутевой жизни. Просто цикл передач какой-то: "Вчера. Сегодня. Завтра". Так недолго и в депрессию впасть. Не зря психологи говорят: "чтобы быть счастливым, думай только по понедельникам". И это правильно. Суббота и воскресенье отпадают: в эти дни весь российский народ отдыхает. Вторник, среда, четверг, пятница — подготовка к выходным. Остается понедельник. Так зачем нарушать правила?
Ответить на этот вопрос я не смогла. Справедливости ради, думалось на удивление плохо. Итак, что мы имеем в плюсе? Сравнительную молодость, сравнительную привлекательность и сравнительное богатство. Все познается в сравнении, но у других и того нет. Так что же, довольствоваться сравнениями? Вот уж нет! Я тоже хочу счастья.
Пользуясь тем, что в этот ранний час в Колымягах все еще спали, я крикнула во все горло: "Хочу счастья!" Ответило воронье. Но я правда, хочу счастья! Не конкретный набор — мужа, детей, семейные завтраки и воскресные стычки по пустякам. А нечто более абстрактное и неуловимое: ощущения свободы. Постоянной свободы. Самодостаточности. Хочу быть кошкой, которая гуляет сама по себе. Найти бы симпатичного котяру с теми же намерениями, и мы бы составили с ним отличную пару. Захотели — сошлись. Захотели — разбежались бы в разные стороны. Никаких обязательств и требований. Но где ж такого найдешь, если кругом одни ревнивые идиоты? А те, которые не идиоты, проживают не здесь. Вот стану Робинзоном, уеду на какой-нибудь необитаемый остров в Тихом океане, найду себе Пятницу, не обремененного благами цивилизации, и стану жить в свое удовольствие. Утром — кокосы, вечером — бананы, океан у ног, солнце и никаких родственников. Сказка, а не жизнь! Мы рождены, чтобы сказку сделать былью. Что ж, пора приниматься за дело. Будем лепить из серых питерских будней сказочный пельмень.
* * *
До встречи с Катей оставался час с лишним, и я решила заглянуть на телевидение, накануне ведь так и не успела. В конце концов, вдруг это мой единственный шанс изменить череду обстоятельств и выйти на принципиально новый судьбоносный уровень. Чем черт не шутит!
Черт не шутил. Он издевался. В холле телецентра наблюдалось столпотворение. С последними героями был явный перебор. Все хотели стать Робинзонами и потому, заполнив анкету, штурмовали хлипкую дверь на первом этаже. Дверь прогибалась и скрипела, словно старая монахиня при взятии монастыря. Здесь мои шансы равнялись нулю. Э, нет. Мы пойдем другим путем.
Я выудила их сумочки темные очки, водрузила их на нос и направилась в противоположную сторону: к охране. Охранник оживился.
— Вы куда?
На идиотские вопросы надо давать столь же идиотские ответы.
— Туда.
— Вы к кому?
— Я к нему.
— А… Так бы сразу и сказали. Проходите.
Я вошла в лифт и только тогда перевела дыхание. Вышла на втором этаже и пошла бродить по телецентру, заглядывая в неплотно прикрытые двери. В одной из студий что-то шинковали, парили и жарили. Все понятно: у каждого телеканала должно быть свое шоу о политике, еде и любви. Меняются ведущие, декорации и герои, но три составляющих оказываются неизменными. Впрочем, как и цель — развлечь. Только уровень этого развлечения по-прежнему низкий. Я не понимаю, на кого рассчитаны эти проекты. На домохозяек, которые устраиваются у телевизора с записной книжкой в руках? "Возьмите три авокадо, добавьте два цуккини и плод страсти, хорошенько перемешайте и заправьте майонезом". Или на влюбленных подростков, изо дня в день наблюдающих жизнь себе подобных за стеклом в темной комнате? Или на политически подкованных дяденек, обсуждающих, почему господин N. выступил против господина X. в Государственной думе. Телевидение — самый легкий путь для того, чтобы прославиться. Достаточно две недели сообщать о ползущем антициклоне, и тебя будут узнавать в лицо.
И почему о нашем телевидении слагают такие легенды? Мол, кругом одни звезды, впору планетарий открывать. Ну, и где эти звезды? Покажите мне хотя бы одну! Желание зрителя — закон. О! Вроде бы мелькнула, и вроде бы даже звезда. Обзор газет в полшестого утра. Очень бодрит, знаете ли. Или не она? Поди-ка разберись, когда они еще без грима, не будешь же спрашивать: вы это или не вы? Вдруг возьмет и ответит: "Я!". И что с ней, с такой необыкновенной, делать? Правильно говорят, что в телевизионных коридорах неизменно срабатывает принцип яйца "Киндер-сюрприз": "В каждом пятом яйце игрушка, раскрашенная вручную". Пока найдешь эту игрушку, столько шоколада съешь, что зубы заболеют. Тут уж не до игрушки. На телевидении также: каждый пятый, наверное, звезда… Планетарий все-таки! Но если честно, пока найдешь…
Ладно, пусть они пока освещают путь другим, жаждущим развлечений и автографов, у нас иные цели в этом заведении.
— Девушка, где здесь редакция "Последнего героя"?
Барышня в драных джинсах и африканских косичках презрительно оглядела меня с ног до головы:
— А вы, собственно, кто?
— А я, собственно, спонсор.
Моментально зверею от хамства. Другая, наверное, всучила бы деточке стольник баксов или настоящие французские духи и тем самым бы купила ее откровенность. Так-то другая. В моем случае и слова оказалось вполне достаточно.
— Ой! А я как раз иду туда. Давайте провожу.
Я милостиво разрешила.
Девица уверенно цокала металлическими набойками, разноцветные веревки подпрыгивали в такт ее чуть угловатой походке. Мы прошли по коридору, свернули налево, потом направо, потом спустились вниз и поднялись наверх. На десятой минуте я перестала замечать топографические особенности телевизионной местности. Игнорировать спутницу, к сожалению, не получалось:
— …А я ему и говорю, возьмите меня в программу. Ну, будто я тоже из народа. Как бы приехала из маленького городка, прошла кастинг и все такое. Ну и что, что я дочка режиссера и на телевидении работаю? Почему я не могу принять участие в каком-нибудь модном проекте? Представляете, месяц на Сейшелах! Солнце, воздух, вода и… Сейшелы. Ну, и конкурсы там всякие. Подумаешь! Я в детстве всегда в зарницах побеждала. Дома грамотами весь сортир оклеен. За третье место в беге с препятствиями… За коммуникабельность и трудовой героизм… Грамоты ведь просто так не дают, правда? Возьмите, говорю! Но он же сволочь. Это все знают. А раз сволочь, значит, и не взял. Ему мое лицо не понравилось. И косички. Говорит, афроамериканцы на нас в суд подадут за эксплуатацию живых шимпанзе. Причем тут афроамериканцы? Причем шимпанзе?! Разве я похожа на обезьяну? Вот вы скажите, похожа? — она повернулась ко мне, демонстрируя некрасивое и действительно чуть обезьянье личико.
Я фальшиво ответила:
— Ни капельки.
— Вот и я так думаю. Ни капельки! Но даже если бы так и было, почему меня не взять? Что за дискриминация такая, по внешности? Еще понимаю — по полу. Мы что, телевидение только для красавиц делаем? Красавицы на другом канале, из них супермоделей штампуют. У нас — демократия. Правильно про него говорят — сволочь. Ну, ничего, сейчас у нас другие времена: на каждом канале свое шоу. Так что шансы у меня высокие. Вот увидите, я обязательно прославлюсь, и тогда он очень пожалеет. Очень пожалеет. Потому что народ будет на моей стороне. Так ему и передайте. И еще скажите, что он сволочь.
