– Ноль двадцать пять?
Хэйдок кивнул.
– Технические подробности попридержу до
расследования, – сказал он. – Вам нужно знать только одно: смерть
была практически мгновенной. Этот молодой идиот сказал, ради чего он это
сделал? Кстати, меня поразило, что ни одна живая душа не слышала выстрела.
– Да, – сказал Мельчетт. – Удивительно.
– Окно кухни выходит на другую сторону, – объяснил
я. – Когда закрыты все двери – и в кабинете, и в буфетной, и в
кухне, – вряд ли что-нибудь можно услышать, а наша служанка была одна в
доме.
– Гм-м... – сказал Мельчетт. – Все равно странно
это. Интересно, не слышала ли чего старушка – как ее звать? – а, мисс
Марпл. Окно в кабинете было открыто.
– Возможно, она и слышала, – сказал Хэйдок.
– Не думаю, – сказал я. – Она только что у нас
была и ничего об этом не сказала, а я уверен, что она упомянула бы о том, что
слышала.
– А может, она и слышала, да не придала этому значения –
подумала, что у машины выхлоп не в порядке.
Я заметил, что в это утро Хэйдок был настроен куда более
добродушно и жизнерадостно, чем вчера. Он был похож на человека, который изо
всех сил старается скрыть обуревающую его радость.
– А что, если там был глушитель? – добавил он. –
Не исключено. Тогда никто ничего бы и не услышал.
Мельчетт замотал головой.
– Слак ничего такого не нашел, потом спросил Реддинга
напрямик. Реддинг поначалу вообще не мог взять в толк, о чем речь, а когда
понял, категорически заявил, что ничем таким не пользовался. Я думаю, можно ему
поверить на слово.
– Да, конечно. Бедняга.
– Юный идиот, черт бы его побрал! – взорвался полковник
Мельчетт. – Прошу прощенья, Клемент. Но ведь иначе его не назовешь. Как-то
не могу думать о нем как об убийце.
– Мотив какой? – спросил Хэйдок, одним глотком допивая
кофе и вставая из-за стола.
– Он говорит, что они поссорились, он вспылил и не помнит,
как застрелил полковника.
– Хочет вытянуть на непреднамеренное убийство, э? –
Доктор потряс головой. – Ничего не выйдет. Он подкрался сзади, когда
старик писал письмо, и выстрелил ему в затылок. Ссорой тут и не пахнет.
– Да у них и времени на ссору не было, – вмешался я,
припомнив слова мисс Марпл. – Подкрасться, застрелить полковника,
переставить часы назад на восемнадцать двадцать и убраться подобру-поздорову,
да у него едва хватило бы времени на все это. Я никогда не забуду, какое у него
было лицо, когда я встретил его за калиткой, и как он сказал: «Вы его увидите,
даю слово. О! Вы его увидите!» Уже одно это должно было возбудить мои
подозрения, навести на мысль о том, что случилось за несколько минут до нашей
встречи.
Хэйдок уставился на меня удивленным взглядом.
– То есть как это «за несколько минут до встречи»? Когда же,
по-вашему, Реддинг его застрелил?
– За несколько минут до моего прихода.
Доктор покачал головой:
– Невозможно. Исключено. Он уже был мертв задолго до этого.
– Но, дорогой вы мой, – воскликнул полковник
Мельчетт, – вы же сами сказали, что полчаса – только приблизительный срок.
– Полчаса, тридцать пять минут, двадцать пять минут, даже
двадцать – это в пределах вероятности, но меньше – ни в коем случае. Ведь тогда
тело было бы еще теплое, когда я подоспел.
Мы молча смотрели друг на друга. Лицо Хэйдока внезапно
переменилось. Стало серым, на глазах постарело. Эта перемена меня поразила.
– Да вы послушайте, Хэйдок, – полковник первым обрел
дар речи. – Если Реддинг застрелил его в четверть восьмого...
Хэйдок вскочил.
– Я вам сказал, что это невозможно, – проревел
он. – Если Реддинг утверждает, что застрелил Протеро в четверть восьмого,
значит, Реддинг лжет. Пропади оно все пропадом – я врач, говорю вам, мне лучше
знать! Кровь уже начала свертываться.
– Если Реддинг лжет... – начал было полковник Мельчетт,
потом смолк и потряс головой. – Пожалуй, надо пойти в полицейский участок,
поговорить с ним самим, – сказал он.
Глава 8
По дороге в участок мы почти не разговаривали. Хэйдок слегка
отстал и сказал мне вполголоса:
– Знаете, не нравится мне все это. Не нравится. Мы все
чего-то тут не понимаем.
У него был крайне озабоченный, встревоженный вид.
Инспектор Слак был на месте, и мы уже вскоре встретились с
Лоуренсом Реддингом.
Его бледное лицо выглядело усталым, но он был совершенно
спокоен, поразительно спокоен, сказал бы я, при сложившихся обстоятельствах.
Мельчетт же хмыкал и фыркал, явно нервничая.
– Слушайте, Реддинг, – начал он, – мне известны
показания, которые вы давали инспектору Слаку. Вы утверждаете, что пришли в дом
викария примерно без четверти семь, встретили Протеро, поссорились с ним,
застрелили его и ушли. Протокол я вам не читаю, но это главное.
– Да.
– Я собираюсь задать вам несколько вопросов. Вас уже
уведомили, что вы можете не отвечать на них, если не сочтете нужным. Ваш
адвокат...
Лоуренс не дал ему договорить:
– Мне нечего скрывать. Я убил Протеро.
– А! Ладно! – И Мельчетт громко фыркнул. – А как у
вас оказался с собой пистолет?
– Он был у меня в кармане, – ответил Лоуренс, слегка
помявшись.
– И вы взяли его с собой, когда шли к священнику?
– Да.
– Зачем?
– Я всегда держу его при себе.
Он снова слегка замешкался с ответом, и я окончательно
уверился, что он говорит неправду.
– А зачем вы перевели часы назад?
– Часы? – Лоуренс явно не знал, что сказать.
– Ну да, стрелки показывали восемнадцать двадцать две.
Его лицо внезапно исказилось от страха.
– А, да, конечно. Я их перевел.
Хэйдок неожиданно бросил ему в лицо:
– Куда вы стреляли?
– В полковника Протеро.
– Я спрашиваю, в какую часть тела?
– А! Я, кажется, в голову. Да, я стрелял в голову.
– Вы что, не помните?
– Вам все и так известно, зачем вы спрашиваете?
Это была слабая, неловкая попытка вывернуться. Снаружи
послышался какой-то шум. Вошел констебль с запиской. Он был без шлема.
