– Письмо викарию. Написано – срочно.
Я вскрыл конверт и прочел:
«Прошу вас, умоляю, приходите ко мне. Я не знаю, что мне
делать. Я должна кому-то признаться. Пожалуйста, приходите немедленно и
приведите с собой кого хотите.
Анна Протеро».
Я бросил на Мельчетта красноречивый взгляд. Он понял намек.
Мы вышли все вместе. Я бросил взгляд через плечо и мельком увидел лицо Лоуренса
Реддинга. Глаза его были прикованы к листку бумаги, который я держал в руке, с
выражением такого мучительного отчаяния и страдания, какое мне едва ли когда
приходилось видеть на человеческом лице.
Я вспомнил, как Анна Протеро, сидя передо мной на диване,
сказала: «Я готова на все», и на душе у меня стало невыразимо тяжко. Я вдруг
увидел причину героического самооговора Лоуренса Реддинга. Мельчетт
разговаривал со Слаком.
– Выяснили, чем Реддинг занимался в течение дня? Есть
основания полагать, что он убил Протеро раньше, чем он говорит. Разберитесь и
доложите.
Он обернулся ко мне, и я молча протянул ему письмо Анны
Протеро. Он пробежал его и удивленно надул губы. Потом пристально взглянул на
меня.
– Вы на это намекали утром?
– Да. Тогда я не был уверен, должен ли я все рассказать.
Теперь я считаю это своим долгом.
И я рассказал ему о том, что видел в тот вечер в мастерской.
Полковник обменялся несколькими словами с инспектором, и мы
отправились в Старую Усадьбу. Доктор Хэйдок пошел вместе с нами.
Дверь отворил безукоризненный дворецкий – с приличествующей
обстоятельствам торжественностью в каждом движении.
– Доброе утро, – сказал Мельчетт. – Будьте добры,
попросите горничную миссис Протеро доложить о нас, а потом возвращайтесь сюда,
я вам задам несколько вопросов.
Дворецкий поспешно удалился, но вскоре вернулся и доложил,
что поручение выполнено.
– А теперь поговорим про вчерашний день, – сказал
Мельчетт. – Ваш хозяин был дома во время ленча?
– Да, сэр.
– И настроение у него было обычное?
– Насколько я мог заметить, да, сэр.
– А потом что было?
– После ленча миссис Протеро пошла к себе прилечь, а
полковник ушел к себе в кабинет. Мисс Протеро уехала играть в теннис на
спортивной машине. Полковник и миссис Протеро пили чай в гостиной в половине
пятого. Шоферу было приказано подать машину в пять тридцать, они собирались
ехать в деревню. Как только они уехали, позвонил мистер Клемент, – поклон
в мою сторону, – и я сказал ему, что они уже уехали.
– Гм-м... – протянул полковник Мельчетт. – Когда
мистер Реддинг был здесь в последний раз?
– Во вторник днем, сэр.
– Насколько мне известно, они немного не поладили?
– Должно быть, так, сэр. Мне было приказано впредь не
принимать мистера Реддинга.
– А вы сами слышали, как они ссорились? – напрямик
спросил полковник Мельчетт.
– У полковника Протеро был очень звучный голос, сэр,
особенно когда он сердился. Я поневоле слышал кое-что, когда он повышал голос.
– Достаточно, чтобы понять, о чем идет спор?
– Я понял, сэр, что речь идет о портрете, который писал
мистер Реддинг, о портрете мисс Летиции.
Фырканье Мельчетта прозвучало как рычанье.
– Вы видели мистера Реддинга перед уходом?
– Да, сэр, я его провожал.
– Он был очень сердит?
– Да нет, сэр, если позволите, я бы сказал, что он скорее
выглядел довольным.
– Так вчера он сюда не заходил?
– Нет, сэр.
– А еще кто-нибудь заходил?
– Вчера – никто, сэр.
– А позавчера?
– Во второй половине дня приходил мистер Деннис Клемент. И
доктор Стоун пробыл здесь некоторое время. А вечером заходила дама.
– Дама? – Мельчетт искренне удивился. – Кто такая?
Дворецкий не смог припомнить ее имя. Дама была незнакомая,
он никогда раньше ее не видел. Она, конечно, назвала себя, и он ей сказал, что
сейчас все обедают, тогда она согласилась подождать. И он проводил ее в малую
гостиную.
Она спрашивала полковника Протеро, а не миссис Протеро. Он
доложил полковнику, и тот прошел в малую гостиную, как только отобедали.
Сколько дама пробыла? Пожалуй, с полчаса. Полковник сам
проводил ее из дому. А! Наконец-то, он вспомнил ее имя. Эта дама назвалась
миссис Лестрэндж.
Этого никто не ожидал.
– Любопытно, – сказал Мельчетт. – Весьма, весьма
любопытно.
Но больше мы ничего сказать не успели – нам доложили, что
миссис Протеро готова нас принять.
Анна лежала в постели. Лицо у нее было бледное, а глаза
лихорадочно блестели. Выражение ее лица меня поразило – суровое, решительное.
Она обратилась ко мне.
– Благодарю вас за то, что вы пришли, – сказала она. –
Я вижу, вы правильно поняли мою просьбу привести с собой кого вы захотите.
Она замолчала.
– Самое лучшее – разом со всем покончить, верно? –
продолжала она. Ее губы тронула странная, жалкая полуулыбка. – Должно
быть, я обязана заявить об этом вам, полковник Мельчетт. Видите ли, это я убила
своего мужа.
Полковник Мельчетт заговорил с необычной мягкостью:
– Дорогая моя миссис Протеро...
– Нет! Это чистая правда. Простите за такую прямолинейность,
но я совершенно не способна устраивать истерики по какому бы то ни было поводу.
Я долго ненавидела его, а вчера убила.
Она откинулась на подушки и закрыла глаза.
– Вот и все. Полагаю, вы арестуете меня и заберете с собой.
Я встану и оденусь, как только соберусь с силами. А сейчас мне нехорошо.
– Вам известно, миссис Протеро, что мистер Лоуренс Реддинг
уже признался в совершении этого преступления?
Анна открыла глаза и оживленно закивала:
– Знаю. Глупый мальчишка. Он очень влюблен в меня, вы
знаете? Ужасно благородный поступок – и ужасная глупость.
– Он знал, что преступление совершили вы?
– Да.
– Откуда он это узнал?
Она замялась.
– Вы сами ему сказали?
Она все еще медлила с ответом. Казалось, она не знает, какой
ответ выбрать.
– Да, я ему сказала... – Она нервно передернула
плечами. – Вы не могли бы оставить меня теперь одну? Я же вам все сказала.
Я не желаю больше об этом говорить.
