– О, недели три назад. Мы с мужем пили там чай.
– И больше вы там не бывали?
– Нет. Я никогда туда не ходила. Видите ли, по деревне могли
пойти разговоры.
– Не сомневаюсь, – сухо заметил полковник
Мельчетт. – А где же вы обычно виделись с мистером Реддингом, разрешите
спросить?
– Он приходил к нам, в Усадьбу. Он писал портрет Летиции. Мы
часто после этого встречались в лесу.
Полковник Мельчетт кивнул.
– Может быть, хватит? – Голос у нее внезапно зазвучал
глухо. – Ужасно говорить с вами об этом. Ведь ничего плохого в этом не
было. Не было ничего. Мы хотели быть друзьями. Но не любить друг друга мы не
могли.
Она бросила умоляющий взгляд на доктора Хэйдока, и этот
добряк, как истый рыцарь, пришел ей на помощь. Он шагнул вперед.
– Я считаю, Мельчетт, – сказал он, – что на этот
раз с миссис Протеро вполне достаточно. Она перенесла тяжкий удар, и даже не
один.
Начальник полиции кивнул.
– Да мне больше и нечего у вас спрашивать, миссис
Протеро, – сказал он. – Благодарю за откровенные ответы.
– Значит, мне можно идти?
– Ваша жена дома? – спросил меня Хэйдок. – Мне
кажется, миссис Протеро была бы рада с ней повидаться.
– Да, – ответил я. – Гризельда дома. Она, должно
быть, в гостиной.
Анна Протеро и Хэйдок вышли из комнаты, а за ними и Лоуренс
Реддинг.
Полковник Мельчетт, поджав губы, вертел в руках нож для
разрезания книг. Слак уставился на записку. Тогда-то я и изложил им версию мисс
Марпл. Слак еще пристальнее всмотрелся в записку.
– Честное слово, – сказал он, – а старушка-то,
ей-богу, права. Смотрите-ка, сэр, видите, цифры написаны другими чернилами!
Провалиться мне на этом месте, если это не самопишущая ручка!
Надо признаться, мы все пришли в волнение.
– Вы, конечно, проверили записку на отпечатки
пальцев? – спросил начальник полиции.
– И что бы вы думали, полковник? Никаких отпечатков, чисто.
На пистолете пальчики Лоуренса Реддинга. Может, там и было что другое, пока он
не вздумал с ним дурачиться и таскать с собой в кармане, вот там никаких следов
и не осталось.
– Поначалу улики складывались не в пользу миссис
Протеро, – задумчиво заговорил полковник. – Ее дело куда серьезнее,
чем дело Реддинга. Правда, старушка Марпл показывает, что пистолета при ней не
было, но эти престарелые дамы частенько ошибаются.
Я промолчал, но с ним не согласился. Я был совершенно
уверен, что у миссис Протеро револьвера не было, коль скоро мисс Марпл это
утверждает. Мисс Марпл не из тех «престарелых дам», которые ошибаются. Она
каким-то непостижимым образом всегда оказывается права. Подчас даже оторопь
берет.
– Одно никак не могу понять – почему никто не слышал
выстрела. Если там кто-то выстрелил, хоть один человек должен был услышать
выстрел. Откуда он послышался – это другой вопрос. Слак, советую вам расспросить
прислугу.
Инспектор Слак с готовностью бросился к двери.
– Я бы на вашем месте не стал ее спрашивать, слышала ли она
выстрел в доме, – сказал я. – Если вы спросите, она просто ответит
«нет». Назовите это «выстрелом в лесу». Это единственная возможность заставить
ее признать, что она вообще слышала выстрел.
– Я сам знаю, как с ними управляться, – бросил
инспектор Слак, скрываясь за дверью.
– Мисс Марпл говорит, что слышала выстрел позже, –
сказал полковник Мельчетт задумчиво. – Надо выяснить, может ли она назвать
точное время. Конечно, это мог быть просто случайный выстрел, не имеющий
никакого отношения к делу.
– Вполне возможно, – согласился я.
Полковник несколько раз прошелся по комнате.
– А знаете, Клемент, – неожиданно сказал он. – Я
чувствую, что это куда более запутанное и сложное дело, чем всем нам казалось
поначалу. Пропади оно пропадом, только мне кажется, за всем этим что-то
кроется. – Он фыркнул. – Что-то, нам неизвестное. Мы толком еще и не
начали, Клемент. Верьте мне на слово, все еще впереди. Все эти улики – часы,
записка, пистолет – не складываются друг с другом, как ни крути.
Я покачал головой. В этом я был с ним согласен.
– Но я докопаюсь до истины. И нечего вызывать Скотленд-Ярд.
Слак – отличный сыщик. Ему палец в рот не клади. Он вроде хорька. Разнюхает
правду, как только возьмет след. Он уже решил несколько сложных дел, а это
будет его триумф. Кое-кто на моем месте передал бы дело в Скотленд-Ярд. Только
не я. Мы тут сами разберемся, в Дауншайре.
– Нимало в этом не сомневаюсь, – поддержал его я. Я
постарался вложить в свои слова как можно больше энтузиазма, но инспектор Слак
стал мне настолько антипатичен, что его возможная победа меня вовсе не
радовала. Слак-триумфатор, подумалось мне, будет куда отвратительнее Слака
озадаченного.
– А кто живет по соседству? – вдруг спросил полковник.
– Вы хотите сказать, ближе к перекрестку? Миссис Прайс
Ридли.
– Зайдем к ней, когда Слак кончит допрос вашей прислуги.
Может быть, она все же что-то слышала. Она у вас, часом, не туга на ухо, с ней
все в порядке?
– Я бы сказал, что слух у нее на редкость острый. Я сужу по
тому количеству сплетен, которые она распускает, уверяя, что «услышала по
чистой случайности».
– Это как раз то, что нам нужно. А, вот и Слак.
У инспектора был вид жертвы уличной потасовки.
– Фью! – выдохнул он. – Ну и дикарка она у вас,
сэр.
– Мэри от природы обладает сильным характером, –
ответил я.
– Полицию на дух не переносит, – пояснил
инспектор. – Я ее предупреждал – старался, как мог, внушить ей страх перед
законом, но все впустую. Я ей слово – она мне десять.
– Бойкая девушка, – сказал я, чувствуя зарождающуюся
симпатию к Мэри.
– Но я ее все же расколол. Она слышала выстрел –
один-единственный. И это было спустя целую вечность после прихода полковника.
Точное время из нее вытянуть не удалось, но мы наконец добились толку с
помощью... чего бы вы думали... рыбы. Рыба опоздала, и она задала перцу
парнишке-посыльному, когда он наконец появился, а он сказал в свое оправдание,
что всего-то половина седьмого, чуть больше, и как раз после нагоняя она и
слышала выстрел. Само собой, никакой точности тут нет, но все же дает примерное
представление.
– Гм-м, – сказал Мельчетт.
– Вряд ли миссис Протеро все-таки в этом замешана, –
сказал Слак с явным сожалением в голосе. – Во-первых, у нее не хватило бы
времени, а во-вторых, женщины боятся связываться с огнестрельным оружием.
Мышьяк для них самое милое дело. А жаль! – И он вздохнул.
