– А! Это вы...
От Старой Усадьбы идет тропа через лес, прямо к нашей
садовой калитке, поэтому гости по большей части проходят в эту калитку и прямо
к двери кабинета – дорогой в обход идти далеко, – и только ради того,
чтобы войти с парадного входа. Появление Летиции меня не удивило, но ее
поведение вызвало легкую досаду.
Если ты идешь в дом священника, стоит ли удивляться, увидев
самого священника?
Она вошла и упала словно подкошенная в одно из больших
кресел. Подергала себя непонятно для чего за прядку волос, уставилась в
потолок.
– А Денниса тут у вас нет?
– Я его не видел после ленча. По-моему, он собирался идти
играть в теннис на ваших кортах.
– А-а... – протянула Летиция. – Лучше бы он не
ходил. Там ни души нету.
– Он сказал, что вы его пригласили.
– Может, и пригласила. Только в пятницу. А сегодня вторник.
– Среда, – сказал я.
– Ой! Кошмар. Значит, я в третий раз позабыла, что меня
звали на ленч.
Впрочем, это ее не особенно беспокоило.
– А где Гризельда?
– Я думаю, вы найдете ее в мастерской в саду, она позирует
Лоуренсу Реддингу.
– У нас тут из-за него такая склока разгорелась, –
сказала Летиция. – Сами знаете, какой у меня папочка. Жуткий папочка.
– Какая скло... то есть о чем вы говорите? – спросил я.
– Да все из-за того, что он меня пишет. А папочка узнал.
Интересно, почему это я не имею права позировать в купальном костюме? На пляже
в нем быть можно, а на портрете нельзя?
Летиция помолчала, потом снова заговорила:
– Чепуха какая-то – отец, видите ли, отказывает молодому
человеку от дома. Мы с Лоуренсом прямо обалдели. Я буду ходить сюда, к вам в
мастерскую, можно?
– Нельзя, дорогая моя, – сказал я. – Если ваш отец
запретил – нельзя.
– Ox, боже ты мой, – вздохнула Летиция. – Вы все
как сговорились, сил моих нет! Издергана. До предела. Если бы у меня были
деньги, я бы сбежала, а без денег куда денешься? Если бы папочка, как
порядочный человек, приказал долго жить, у меня бы все устроилось.
– Летиция, такие слова говорить не следует.
– А что? Если он не хочет, чтобы я ждала его смерти, пусть
не жадничает, как последний скряга. Неудивительно, что мама от него ушла.
Знаете, я много лет думала, что она умерла. А тот молодой человек, к которому
она ушла, – он что, был симпатичный?
– Это случилось до того, как ваш отец приехал сюда.
– Интересно, как у нее все сложилось? Я уверена, что Анна
вот-вот закрутит с кем-нибудь роман. Анна меня ненавидит – нет, обращается
нормально, но ненавидит. Стареет, и ей это не по вкусу. В таком возрасте и
срываешься с цепи, сами знаете.
Хотел бы я знать: неужели Летиция собирается до вечера
сидеть у меня в кабинете?
– Вам мои граммофонные пластинки не попадались? –
спросила она.
– Нет.
– Вот тоска! Я их где-то забыла. И собака куда-то сбежала.
Часики тоже, наручные, – только они все равно не ходят. Ох, спать хочется!
Не пойму отчего – я встала только в одиннадцать. Жизнь так изматывает, правда?
Господи! Надо идти. В три часа мне покажут раскоп, который сделал доктор Стоун.
Я взглянул на часы и заметил, что уже без двадцати пяти
четыре.
– Ой! Не может быть! Кошмар. Ждут ли они меня или уже ушли?
Надо пойти посмотреть...
Она встала и побрела из комнаты, бросив через плечо:
– Вы скажете Деннису, ладно?
Я механически ответил «да», а когда понял, что не имею
представления, что именно надо сказать Деннису, было уже поздно. Но,
поразмыслив, я решил, что это, вероятно, не имело никакого значения. Я
задумался о докторе Стоуне – это был знаменитый археолог, недавно он
остановился в гостинице «Голубой Кабан» и начал раскопки на участке, входящем
во владения полковника Протеро. Они с полковником уже несколько раз спорили не
на шутку. Забавно, что он пригласил Летицию посмотреть на раскопки.
А ведь Летиция Протеро довольно остра на язычок. Интересно,
поладит ли она с секретаршей археолога, мисс Крэм. Мисс Крэм – пышущая
здоровьем особа двадцати пяти лет, шумная, румяная, переполнена до краев
молодой жизненной энергией, и рот у нее полон зубов – кажется, их там даже
больше положенного.
В деревне мнения разделились: одни считают, что она такая
же, как все, другие – что эта молодая особа строгих правил, которая намерена
при первой же возможности сделаться миссис Стоун. Она полная противоположность
Летиции.
Насколько я понимал, жизнь в Старой Усадьбе действительно
текла не очень счастливо. Полковник Протеро женился второй раз лет пять тому
назад. Вторая миссис Протеро отличалась замечательной, хотя несколько необычной
красотой. Я и раньше догадывался, что у нее не очень хорошие отношения с
падчерицей.
Меня прервали еще раз. На этот раз пришел мой помощник,
Хоуз. Он хотел узнать подробности моего разговора с Протеро. Я сказал, что
полковник посетовал на его «католические пристрастия»
[7]
, но что
цель его визита была иная. Со своей стороны, я тоже выразил протест и
недвусмысленно дал ему понять, что придется следовать моим указаниям. В общем,
Хоуз принял мои замечания вполне мирно.
Когда он ушел, я стал переживать оттого, что не могу
относиться к нему теплее. Я глубоко убежден, что истинному христианину не
подобает испытывать такие безотчетные симпатии и антипатии к своим ближним.
Я вздохнул, заметив, что стрелки часов на письменном столе
показывают без четверти пять, что на самом деле означало половину пятого, и
прошел в гостиную.
Четыре мои прихожанки сидели там, держа в руках чашки с
чаем. Гризельда восседала за чайным столом, стараясь держаться как можно
естественнее в этом обществе, но сегодня это ей удавалось хуже, чем обычно.
Я всем по очереди пожал руки и сел между мисс Марпл и мисс
Уэзерби.
Мисс Марпл – седовласая старая дама с необыкновенной
приятностью в манерах, а мисс Уэзерби – неиссякаемый источник злословия. Мисс
Марпл, безусловно, гораздо опаснее.
– Мы тут как раз говорили о докторе Стоуне и мисс
Крэм, – сладким как мед голоском сказала Гризельда.
У меня в голове промелькнули дурацкие стишки, которые
сочинил Деннис: «Мисс Крэм даст фору всем».
Меня обуревало невесть откуда накатившее желание произнести
эту строчку вслух и посмотреть, что будет, но, к счастью, я совладал с собой.
