– Уж если что и переворачивает все в доме вверх дном, так
это смерть, – заметила мисс Крэм с мрачным удовлетворением. –
Рассказать – не поверите, какие жуткие склоки иногда поднимаются.
– Ну, мне пора, мне пора. – Доктор Стоун тщетно пытался
удержать в руках одновременно чемодан, большой плед и громадный зонтик.
Я бросился на помощь. Он запротестовал:
– Не беспокойтесь, не беспокойтесь. Я прекрасно справлюсь
сам. Внизу мне, конечно, кто-нибудь поможет.
Но внизу не обнаружилось ни коридорного, ни «кого-нибудь»
вообще. Я думаю, они угощались за счет представителей прессы. Время бежало, и
мы вдвоем поспешили на вокзал; доктор Стоун нес чемодан, а я – плед и зонтик.
Пыхтя и отдуваясь, доктор Стоун отрывисто бросал рубленые фразы:
– Вы очень добры, неловко вас затруднять... Только бы не
опоздать на поезд. Глэдис славная девушка – просто чудесная девушка –
ангельский характер – боюсь, дома не все гладко, – душа детская –
совершенно детская. Уверяю вас, несмотря на разницу в возрасте, у нас много
общего...
Поворачивая к вокзалу, мы увидели коттедж Лоуренса Реддинга.
Он находится на отлете, рядом домов нет. Я заметил, что два щеголеватых молодых
человека стоят на крыльце, а два других заглядывают в окна. У прессы выдался
горячий денек.
– Славный малый, этот молодой Реддинг, – заметил я,
чтобы услышать мнение своего спутника.
Доктор в это время окончательно запыхался и едва мог
говорить, он бросил одно слово, которое я не расслышал.
– Опасный, – выдохнул он, когда я переспросил.
– Опасный?
– Очень опасный. Неопытные девушки – откуда им знать –
попадаются на удочку, такие субъекты вечно увиваются вокруг женщин... Добра не
ждите.
Из этих слов я сделал вывод: единственный молодой мужчина в
деревне не остался не замеченным прекрасной Глэдис.
– Боже! – воскликнул доктор Стоун. – Мой поезд!
Мы уже были невдалеке от вокзала и сделали последний рывок.
Поезд в город стоял на станции, а лондонский как раз подходил.
В дверях кассы мы столкнулись с довольно изысканным молодым
человеком, и я узнал племянника мисс Марпл, только что прибывшего к нам. Я
полагаю, что этому молодому человеку не очень нравится, когда с ним кто-то
сталкивается в дверях. Он гордится своим самообладанием и невозмутимостью, а
попробуйте остаться невозмутимым, когда на вас кто-то вульгарнейшим образом
натыкается в дверях. Я на ходу извинился, и мы протиснулись. Доктор Стоун
вскочил на подножку, а я передал ему его вещи, и поезд, норовисто дернувшись,
неохотно пополз вперед.
Я помахал ему вслед и повернулся. Рэймонд Уэст уже ушел, но
наш местный аптекарь, гордо носящий имя Херувим, тоже направлялся в деревню. Я
пошел с ним рядом.
– Чуть было не упустили, – заметил он. – Ну,
скажите, мистер Клемент, как прошло следствие?
Я сообщил ему вердикт.
– А! Вот оно как. Так я и думал. А куда спешил доктор Стоун?
Я передал ему то, что сам слышал от доктора Стоуна.
– Еще повезло, что поспел на поезд. Хотя на нашей дороге
точности не дождешься. Говорю вам, мистер Клемент, – вопиющее безобразие!
Мой поезд опоздал на десять минут. И это в субботу, когда и движения никакого
нет. А в среду – нет, в четверг, – да, точно в четверг, помню, это было в
день убийства, потому что я собирался написать жалобу в правление
железнодорожной компании в самых сильных выражениях, – из-за убийства все
из головы вылетело, так вот, в четверг это и было. Я был на собрании Общества
фармакологов. Как вы думаете, на сколько опоздал поезд «18.50»? На полчаса.
Целых полчаса! Ну, что вы на это скажете? Десять минут – это еще куда ни шло.
Если поезд прибывает в семь двадцать, то домой раньше половины восьмого не
попадешь. Вот я и говорю: к чему тогда называть этот поезд – «18.50»?
– Совершенно верно, – сказал я и, не желая дальше
выслушивать этот возмущенный монолог, воспользовался случаем и ускользнул
поговорить с Лоуренсом Реддингом, который как раз шел нам навстречу по другой
стороне улицы.
Глава 19
– Очень рад вас видеть, – сказал Лоуренс. –
Милости прошу ко мне.
Мы свернули к низенькой деревенской калитке, прошли по
дорожке к двери, которую он отпер, вынув ключ из кармана.
– Вы стали запирать дверь, – заметил я.
– Да. – Он невесело рассмеялся. – Что толку
запирать конюшню, когда коня свели, верно? Похоже на то. Знаете ли,
падре, – он придержал дверь, пропуская меня вперед, – во всей этой
истории есть что-то, что мне сильно не нравится. Слишком смахивает на... как бы
это сказать... на семейное дело. Кто-то знал все про мой пистолет. А это
значит, что убийца – кто бы он ни был – заходил ко мне в дом, может, мы с ним
даже пили вместе.
– Это вовсе не обязательно, – возразил я. – Вся
деревня Сент-Мэри-Мид может в точности знать, где вы держите свою зубную щетку
и каким порошком чистите зубы.
– А что в этом интересного?
– Не знаю, – сказал я. – Их интересует все. Стоит
вам переменить крем для бритья, и это станет темой для пересудов.
– Должно быть, они просто задыхаются без новостей.
– Ваша правда. Здесь никогда не случается ничего
интересного.
– Ну что ж. Зато теперь у них интересного с лихвой.
Я согласился.
– А кто им выбалтывает все секреты? Про крем для бритья и
прочие подробности.
– Должно быть, старая миссис Арчер.
– Старая карга? Да она вообще полоумная, я давно заметил.
– Всего лишь уловка, камуфляж для бедняков, – объяснил
ему я. – Они прячутся за маской идиотизма. Стоит присмотреться, и
окажется, что старушка не глупее нас с вами. Кстати, она с уверенностью
утверждает, что пистолет лежал на своем месте еще в полдень в четверг. Отчего
она вдруг обрела такую уверенность?
– Хотел бы я знать!
– А как вы считаете, она правду говорит?
– Не имею ни малейшего понятия. Я же не делаю полную
инвентаризацию своего имущества каждый божий день!
Я обвел взглядом тесную комнату. На полках и на столе
громоздились самые разные вещи. Лоуренс спокойно жил среди такого
артистического беспорядка, который меня свел бы с ума, и очень скоро.
– Иногда не так-то просто отыскать нужную вещь, –
сказал он, поймав мой взгляд. – А если посмотреть с другой стороны – все
под рукой, ничего не запрятано.
– Да, ничего не запрятано, – сказал я. – Может,
было бы все-таки лучше, если бы пистолет был запрятан подальше.
