– Знаете, а я ждал, что следователь тоже скажет что-нибудь
такое. Эти следователи – настоящие ослы. Думал, он выразит мне порицание, или
как там это называется.
– Кстати, – спросил я, – а он был заряжен?
Лоуренс покачал головой:
– Я все же не настолько беспечен. Он не был заряжен, но
рядом лежала коробка с патронами.
– Как оказалось, все шесть гнезд были заряжены и произведен
единственный выстрел.
Лоуренс кивнул:
– Кто же это сделал? Все как будто уладилось, сэр, но ведь,
если не найдут настоящего убийцу, меня будут считать преступником до самой моей
смерти.
– Не надо так говорить, мой мальчик.
– Но ведь я прав.
Он погрузился в молчание, задумчиво нахмурившись. Наконец он
встал и сказал:
– Не забыть бы рассказать вам, чего я достиг вчера вечером.
Знаете, старая мисс Марпл кое в чем разбирается.
– И, насколько я понимаю, именно поэтому не пользуется
всеобщей симпатией.
Лоуренс продолжал свой рассказ.
По совету мисс Марпл он отправился в Старую Усадьбу. Там он
с помощью Анны побеседовал с горничной. Анна просто сказала:
– Роза, мистер Реддинг хочет задать вам несколько
вопросов. – И вышла из комнаты.
Лоуренс слегка нервничал. Роза, хорошенькая девушка двадцати
пяти лет, смотрела ему в глаза простодушным взглядом, который его немного
смущал.
– Это... это касается смерти полковника Протеро.
– Слушаю, сэр.
– Мне совершенно необходимо, понимаете ли, выяснить всю
правду.
– Да, сэр.
– Я чувствую, что, может быть... что кто-нибудь мог... что
по случайности...
Тут Лоуренс понял, что отнюдь не выглядит героем, и про себя
стал от всей души проклинать и мисс Марпл, и ее предположения.
– Короче, не могли бы вы мне помочь?
– Да, сэр?
Роза по-прежнему держалась, как образцово вышколенная
горничная, вежливая, готовая услужить, но совершенно равнодушная.
– Черт побери, – сказал Лоуренс, – неужели вы не
обсуждали это дело у себя, в комнате для прислуги?
Это неожиданное нападение немного расшевелило Розу. Ее
безукоризненное самообладание поколебалось.
– В комнате для прислуги, сэр?
– Ну, в комнате экономки, в каморке у лакея, где угодно, где
вы собираетесь поболтать. Есть же у вас такое место.
Роза чуть не захихикала, и Лоуренс приободрился.
– Послушайте, Роза, вы чертовски славная девушка. Я уверен,
что вы поймете мои чувства. Мне не хочется болтаться в петле. Я не убивал
вашего хозяина, а многие думают, что я – убийца. Пожалуйста, помогите мне, если
можете.
Могу себе представить, что в эту минуту Лоуренс был
неотразим. Красивая голова откинута назад, в синих, как небо, глазах мольба.
Роза растаяла и капитулировала.
– О, сэр, честное слово, мы все хотели бы вам помочь. Никто
из нас не думает на вас, сэр. Честное слово, никто!
– Это я знаю, дорогая моя девочка, но ведь вы – не полиция.
– Полиция! – Роза встряхнула головкой. – Одно вам
скажу, сэр, всем нам не по душе этот инспектор. Слак, так его, кажется, зовут.
Тоже мне полиция!
– И все-таки у полиции все козыри в руках. Ну, Роза, ты
сказала, что готова мне помочь. Мне все время кажется, что мы еще далеко не все
знаем. Например, про ту даму, которая была у полковника Протеро вечером
накануне убийства.
– Миссис Лестрэндж?
– Вот-вот, миссис Лестрэндж. Я думаю, что в этом посещении
кроется какая-то тайна.
– Да, сэр, мы все так думаем.
– Правда?
– Приходит вот так, без предупреждения. Спрашивает
полковника. Само собой, мы только об этом и говорили, и никто у нас здесь
ничего о ней не знает. И миссис Симмонс – это наша экономка, сэр, – она
прямо говорит, что будто эта женщина не из порядочных. Но когда я услышала, что
сказала Глэдди, я прямо не знала, что и подумать.
– А что сказала Глэдди?
– Ой! Ничего, сэр. Просто болтала, как все, сами знаете.
Лоуренс внимательно смотрел на нее. Он чувствовал, что она
что-то скрывает.
– Трудно себе представить, о чем она говорила с полковником
Протеро.
– Да, сэр.
– Сдается мне, ты кое-что знаешь, Роза?
– Я? Да бог с вами, сэр. Честное благородное слово! Откуда
мне знать?
– Послушай меня, Роза. Ты сама сказала, что поможешь мне.
Если ты случайно слышала что-нибудь, хоть одно словцо, может, это показалось
пустяком, но хоть что-нибудь... Я буду тебе благодарен до самой смерти. В конце
концов, кто угодно мог случайно – чисто случайно – что-нибудь подслушать.
– Я ничего не подслушивала, сэр, ей-богу, не подслушивала!
Как можно?
– Значит, кто-то другой подслушал, – не давал ей
опомниться Лоуренс.
– Прямо не знаю, сэр...
– Прошу, скажи мне, Роза.
– Не знаю, что скажет Глэдди, прямо не знаю.
– Она разрешила бы сказать мне. А кто это – Глэдди?
– Наша судомойка, сэр. Понимаете, она только вышла
поговорить с приятелем, и ей надо было пройти как раз под окном – под окном
кабинета, – где был хозяин и эта дама. А он, конечно, говорил во весь
голос – наш хозяин всегда говорил очень громко. И, само собой, ей это
показалось любопытным, то есть...
– Само собой, естественно, – подхватил Лоуренс. –
Тут уж ничего не поделаешь – любой стал бы слушать.
– Но, конечно, она никому не сказала, только мне. И мы с ней
обе решили, что это странное дело. Но Глэдди ничего сказать не могла, потому
что знали, что она вышла поговорить с дружком, а уж тут... тут ей влетело бы от
миссис Пратт – это повариха, сэр. Но я уверена, что вам она бы все рассказала с
охотой, сэр.
– А что? Может, мне пойти на кухню, поговорить с ней?
При одной мысли об этом Роза пришла в ужас.
– О! Нет, сэр, никак нельзя! Глэдди у нас и без того
пугливая.
Наконец дело было улажено – после долгого обсуждения особо
щекотливых моментов. Было назначено подпольное свидание в саду, где кусты
погуще.
Здесь Лоуренс и повстречался с пугливой Глэдди, которая, по
его словам, смахивала скорее на трясущегося кролика, чем на человеческое
существо. Минут десять он потратил на то, чтобы слегка ее успокоить, –
Глэдис же дрожала и уверяла, что она ни за что на свете, что как же можно, и
что она не ожидала, что Роза ее выдаст, что она никому не желала зла, ей-богу,
не желала, и что ей несдобровать, если дойдет до самой миссис Пратт.
