— В кости, говорите… — задумчиво проговорила девушка. — Ну давайте сюда эти кости, я их хоть в руках подержу. Как тут вообще играют? Правила какие?
Сначала была тишина. Такая тихая-тихая. Как на кладбище.
— Ты что, даже правил не знаешь? — прокричал Женька.
— Ты с ума сошла — такие деньги ставить? — громко простонал Шурик.
— Элла Александровна, не делайте этого! — голосил предатель-переводчик.
— Вы сами увидите, что он жулик! — звонко тявкал повар.
И что-то совершенно непонятное кричал уборщик, вцепившись обеими руками в чемодан. Скорее все, эти его «абырвалги» переводились как «Харе трындеть, давай играть!».
Элка села за стол напротив юноши, мило улыбнулась и попросила через переводчика:
— Кости дай.
Яман застонал, но перевел. Мальчишка полез в карман и вытащил оттуда маленький бархатный мешочек на веревочке. Развязав узелок, извлек оттуда два небольших кубика — беленьких, с черным точками.
Элка протянула руку, мол, давай сюда. Мальчик заулыбался и перекатил кубики из своей ладони в Ёлкину. Девушка бегло посмотрела на них, играючи подбросила кости в воздух и ловко поймала обратно в ладонь. Помолчала, потом спросила у уборщика:
— Мы их кидаем, и у кого больше выпадет, тот и выиграл, правильно?
Яман перевел. Мальчишка кивнул.
— Ставлю чемодан денег против драгоценностей. Кстати, принеси-ка их сюда!
Выслушав переводчика, юноша кивнул, мол, правила верные и ставка принимается, но тащить ранее выигранные побрякушки отказался.
— Я их сейчас принесу, а вы их у меня отберете! — вполне логично засомневался он в честности этих русских.
Вообще-то правильно засомневался. Сашка, например, именно так и собирался сделать, тут и к бабке не ходи.
— Хорошо. Они где-то в саду спрятаны?
Юноша кивнул.
— То есть, если я выиграю, ты за ними просто сходишь и принесешь. Так?
Уборщик опять кивнул. И даже цыкнул, мол, зуб даю.
— Играем на три броска. Сам понимаешь, такими деньгами рисковать на один бросок страшно. Идет?
Яман перевел. Мальчишка согласился. Все вокруг начали медленно седеть…
Глава 36
Первой бросала Ёлка. Было видно, что девушка очень нервничает. Она как-то корявенько сжала кулак, неловко дернула рукой, и кости вразнобой поскакали по столу.
Четыре и шесть. Десять.
Хитрый уборщик восхищенно покачал головой, мол, как хорошо! Потом сосредоточился, сложил ладошки, потряс и кинул кости на стол. Глухо цокая ребрами, два белых в черных точках кубика покатились по столешнице. Тук… Тук… Тук…
Шесть и три. Девять.
Первый раунд за Ёлкой. Публика зашевелилась. Уборщик расстроенно щелкнул языком. Девушка заулыбалась.
Второй бросок. Поняв, как кидать не стоит, Ёлка так же аккуратно, как давеча юноша, сложила ладони, потрясла и кинула кости.
Цокало не долго. Один и два. Три.
Бросок уборщика — ловкий, быстрый.
Шесть и пять. Одиннадцать.
Один-один по раундам. Сейчас решающий заезд.
Женька отвернулся. Смотреть на это спокойно не мог. Слишком велико было желание оторвать башку малолетнему бандиту.
Стив азартно поскуливал. Сашка с Яманом молчали. А чего тут было, собственно, говорить?
Сейчас все решится. В том, что через секунду Элка проиграет чемодан денег, никто не сомневался. Жалко чемодан. Красивый был.
То, что произошло дальше, надолго отложилось в памяти зрителей этого увлекательного единоборства.
Элка совершенно спокойно взяла в руку кости. Внимательно посмотрела в глаза уборщику. И, чуть потянув время, неожиданно для всех плавным скользящим броском метнула кости на стол. А буквально через мгновение после этого броска раздался резкий, громкий кашель уборщика.
Этот звук был настолько неожиданным, что все вокруг подпрыгнули! Случись этот приступ кашля на долю секунды раньше, Элкина рука дрогнула бы — и непонятно, что было бы дальше. Но так как девичья ладонь разжалась на эти самые доли секунды до, кости плавно заскользили по столу — не покатились, а именно заскользили! И еще до того момента, как кубики замерли на столешнице, было понятно, что выпавшие цифры — шесть и шесть.
Двенадцать. Максимум.
— Ты жулик! — Вдруг накинулась на уборщика девушка. — Ты специально закашлялся, чтобы сбить меня! Тебе повезло, что у меня так удачно выпали кости, иначе я бы тебя убила! Стив прав, ты жулик, ты это специально сделал!
Припухший от столь динамично развивающихся событий переводчик синхронно перевел все, что кричала девушка.
Юный уборщик подскочил и с надрывом в голосе закричал (далее — перевод с турецкого):
— Нет! Я не специально! Не надо называть меня жуликом!
— Элк, ты чего, не кричи ты так! Смотри, как ты удачно сыграла! Успокойся! — налетели все на девушку. — Он не специально! Ну, закашлялся человек, с кем не бывает! Играй давай!
Ёлка еще немного побесновалась — ну, а как вы хотели, такое напряжение! Никакие нервы не выдержат! — и, схватив в руку стакан с водой, уселась обратно за стол. Уборщик устроился на стуле напротив. Публика осталась стоять — и дружно затаила дыхание.
Бросок юного турка должен был стать решающим. Либо, что вероятнее всего, он выкинет число меньше двенадцати и тогда Ёлка возвращает себе свои богатства, либо мальчишка тоже выбрасывает двенадцать. В этом случае партия переигрывается.
Малолетний игрок глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, поднес сложенные ладони к губам — и что-то пошептал на кости. Сосредоточился.
Элка нервно, с хлюпаньем, отхлебнула воды из полного до краев стакана. И, одновременно с коротким замахом руки уборщика, поперхнулась. Тихо-тихо так… «Кх-х».
Словно ударившись об этот звук, загорелая кисть уборщика дернулась на излете решающего движения. Кубики неловко выскочили из руки и как попало запрыгали по столешнице. Первый белый кубик остановился в центре стола. На верхней грани было две точки — по диагонали. Второй кубик долетел почти до края стола, едва не упав на пол. Один.
Итого — три.
Элка выиграла. Она отыграла свои драгоценности и ухитрилась не потерять чемодан денег. Так не бывает. Не бывает такого, чтобы новичкам настолько везло.
— Она кашляла, — еле слышно прозвучал в тишине голос Шурика.
— Этот жулик тоже кашлял, — так же тихо ответил ему Женька.
— Придраться тут не к чему, — совершенно спокойно заявил Яман. — Элла честно выиграла.
И он, обернувшись, что-то сказал по-турецки совершенно обескураженному уборщику. Тому нечего было возразить. Все же по-честному!
