Для начала он негромко прокашлялся и, когда все разом оборотили головы на звук этого «кхеканья», повернулся к лежавшему на каком-то непонятном постаменте открытому гробу и начал толкать речугу:
– Дорогой наш Валерий! Как тяжело понимать, что лучшие из нас уходят первыми…
– Это кто? – тихо, одними губами спросила Ёлка у бывшего тренера.
– Чиновник от какой-то партии. Бурундук канцелярский. У него должность такая – по всем мероприятиям таскаться и слова нужные говорить. Вот смотри – в конце речи он будет партию свою восхвалять. Это у них такой способ везде, где только можно, засветиться – по любому поводу выступать и пропагандировать.
И точно – после пространных речей о несправедливости судьбы и «горьких слезах, застилающих глаза», чиновник плавно перешел к основной части выступления – к восхвалению родимой партии. Мол, вот если бы мы были у власти – никогда не случилось бы подобного безобразия, ибо…
Чиновничья речь отупляла. И без того мрачное, похоронное настроение от этого пафосного надрыва стало невыносимым до головокружения. Боже мой, ну неужели чинуше совесть позволяет устраивать такой бездарный цирк на могиле молодого парня?
Валерка, замечательный светлый парень, спортсмен, умница – он же ни малейшего отношения не имел ни к политике, ни к вообще ничему грязному!
Ёлка задумчиво улыбнулась, вспомнив счастливые Валеркины глаза. Странно, но единственное их свидание она вспоминала часто. Несмотря на то что «отношения» так и не сложились, все, что было связано с Валеркой, теплой волной согревало сердце.
И даже тот скандал, который учинил он Ёлке, когда узнал, как она устроена в этой жизни, то есть про ее отца-министра, про ВИП-жизнь, про телохранителей и миллионы, – все это можно было понять. И простить! Ну не виноват был парень в том, что ему по жизни с богатыми женщинами не везло, – вот и не любил он их. И Ёлка под эту раздачу попала. Ее он поэтому тоже не полюбил.
А ведь, честно говоря, очень жаль, что ничего у них не получилось. Действительно очень жаль…
В голове не укладывается, что жизнелюбивый светлый человечек сейчас лежит в дорогом дубовом гробу, а вокруг стоят его друзья. И всем очень плохо. А этот бездушный чинуша усугубляет грустную обстановку своим нелепым и подленьким паясничаньем.
Что за политическое движение представлял мужчина с траурной повязкой, Элка так и не поняла, потому что, во-первых, не особо прислушивалась, а во-вторых, договорить пафосному клоуну не дали. Подошли к нему двое крепких парней с мрачными лицами, аккуратненько подхватили под локотки и унесли куда-то в сторону.
Он, правда, попытался было что-то вякнуть, продолжить свою пламенную речь, но тут же тихонько всхлипнул, булькнул и затих. Наверное, слезы его задушили…
– А эти двое кто такие? – Ёлка наклонилась к уху тренера.
Одинаково высокие и широкоплечие парни с темными, коротко стриженными волосами и упрямыми подбородками, чуть вразвалку ступая, вернулись к могиле.
Похоже, старикан знал всех и вся. Ибо все, что происходило дальше, он, Валеркин первый учитель, тихо комментировал:
– Это Володьки. Ты не смотри, что они похожи, как родные братья, они друг другу совершенно посторонние. Тоже мои ученики. Я их в то же время, что и Валерку, тренировал. Эти трое по молодости между собой всегда конкурировали – и в спорте, и в жизни. За одни и те же места на пьедестале боролись, за одними и теми же девчонками ухаживали. Мы их «Вэ в кубе» называли, они всегда втроем ходили – два Вовки и Валерка.
Похоже, эти двое Вовок были настоящими Валеркиными друзьями. Убрав от публики партийного шута, ребята вернулись к могиле, потоптались неуверенно и вразнобой, со слезами в голосе сказали последние слова своему товарищу.
– Валерк… – всхлипнув, начал первый Володя.
– Ты того… Ты чего ж так-то… – поддержал его Володя-второй.
– Мы ж… А ты… – Пока второй шарил по карманам дорогущего пиджака в поисках платка, первый положил руку на край гроба и заглянул в лицо словно бы спящему Валерке.
Дальше они продолжить не смогли – оба давились рыданиями. Они стояли рядом, как две скалы, огромные, мощные, и молча плакали…
– Давай, мужик… Свидимся… – выдавил наконец Вова-первый и осторожно положил руку на белый атлас, покрывающий тело.
Вот тут-то, похоже, до всех и дошло, какое горе случилось. Слезы катились по щекам – мужики плакали и не скрывали своих слез – ни от себя, ни от окружающих.
Они друга потеряли… Им всем больно было.
Еще один мужчина, вышедший сказать последнее слово, едва сдерживался.
– Семеныч. Это он Валерку на работу с юношеской сборной протащил, – пояснил Ёлке старый тренер. – Хороший мужик, наши его все уважают очень.
Тот, кого звали Семенычем, говорил недолго, но каждое его слово, тяжелое, как кусок гранита, отзывалось болью в сердцах людей, стоящих вокруг.
Потом говорили Валеркины друзья и соперники, коллеги, ученики – совсем молодые, но крепкие и серьезные ребята. И всех их знал и про всех тихонечко рассказывал Элке Сергей Геннадьевич.
И вдруг… вдруг по толпе волной пробежал ропот. Тихий – но гневный. Злобный.
– Ты посмотри на нее! – зашипел на ухо Ёлке тренер. – Притащилась все-таки! Уж после смерти могла бы парня в покое оставить! Принесла ее нечисть!
У гроба, проваливаясь высоченными каблуками в вязкую почву, колыхалась стройная и не к месту экстравагантная девица. В совершенно нелепом, длиннющем – аж подол по желтой глине волочился, – расшитом черным жемчугом платье, в огромной, скрывающей лицо шляпе – и до кучи укутанная в плотную, ниспадающую с полей шляпы вуаль.
– Это что за Стервелла? – может, чуть громче, чем надо, поинтересовалась Ёлка у Сергея Геннадьевича.
Похоже, существо в нелепом трауре ее услышало – поля головного убора взметнулись. Ёлке даже показалась, что под плотной вуалью вспыхнули хищные глаза, – такой ненавистью повеяло от женщины в черном!
– Маргарита, бывшая жена Валерки. Уж сколько она из бедного парня крови выпила! – пояснил Геннадьич. – Не удивлюсь, если это всё, – он кивнул в сторону гроба, – ее рук дело!
Ёлка непонимающе уставилась на тренера:
– Так они ж вроде довольно давно развелись, разве не так?
– То-то и оно… Только вот эта дрянь ему до последних дней покоя не давала. Стерва избалованная, так и не смогла простить Валерке, что он ее бросил. Как же так: какой-то тренеришка – и ее, звезду… – (тут старый тренер позволил себе крепко выругаться) из дома вышвырнул, как кошку драную!
Ах вон оно что! Вот кто эта особа, из-за которой у них с Валеркой ничего не получилось! Ну-ка, ну-ка, покажи, что ты из себя такого представляешь, что у парня на всю жизнь ненависть к тебе подобным осталась?
– Ритка всякий раз, как напивалась, начинала Валерке названивать и угрожать. Что он только ни делал – и номер телефона менял, и на звонки не отвечал – ничего не помогало. Сколько раз прикатывала пьянучая со своими охранниками и ломала двери квартиры, швыряла камни в окна, с ножом за соседями бегала! – продолжал шептать Ёлке на ухо тренер.
