Женька, присутствовавший при разговоре Ёлки с майором, был несколько в курсе подробностей произошедшего.
Помолчали немножко. А потом один из Вовок мрачно заявил:
– Да Риткиных это рук дело. Сто пудов. Она в последнее время ему вообще житья не давала. И папаша ее тоже. Говорят, он недавно среди своих друганов орал, что собственными руками бывшего зятя задушить готов.
– Слушайте, ну вот что за бред вы несете?! – Элке вся эта катавасия с преувеличением угроз Ритки и ее папеньки уже надоела. – Ну не Средневековье же на дворе! Поорал мужик, поугрожал – с кем не бывает! Это же не повод человека в убийстве подозревать!
Мужики уставились на нее, как на розоватого пришельца с Юпитера. То есть с изумлением и легким непониманием.
– Не знаешь ты этого урода. У него мозг вообще отшиблен! Напрочь. Даже спинной. Ему человека замочить – как задницу почесать. И если он сказал, что убьет, значит, убьет. И ничего ему за это не будет.
– А может, Валерка действительно сам… – осторожно предположила Элка.
Народ помолчал. Разлили по рюмкам. Выпили – без тоста и без чоканья. Еще немного помолчали.
А потом Семеныч веско подытожил:
– Сам Валерка не мог. Не такой он был. Убили его. Это однозначно. Кто? Может, Ритка или ее папаша. Может, еще кто-нибудь, кому он на хвост наступил. Но мы этого никогда не узнаем. Раз так чисто сработано, значит, серьезные люди этим занимались. Таких никогда не находят. Так что проще считать, что он сам. Вот так-то, девонька. Вот так-то…
– Всё. Задолбали. Оба. Видеть вас больше не хочу. Никого вообще видеть не хочу. Надоели. И вы надоели, и покойники надоели, и криминал весь этот тоже надоел. Ухожу я от вас.
Элка металась по комнате и остервенело запихивала в дорогущий стильный чемодан все, что попадало ей под руку – кроссовки, купальник, выдернула из ноута шнур акустической колонки – и ее, родимую, тоже в саквояж ногой утрамбовала. Колонку в смысле.
– Никто меня не любит. Злые вы. Уйду куда глаза глядят. – Она замерла посреди комнаты, осматриваясь, чего бы еще такого жизненно необходимого взять с собой в дорогу.
Удобно устроившиеся в огромных низких креслах по разным углам комнаты, телохранители меланхолично кивнули, соглашаясь с хозяйкой. Они всегда так в моменты Ёлкиных приступов неконтролируемого идиотизма себя вели. Молчали по углам и головами не в тему покачивали. Правда, иногда остроумные реплики подкидывали.
Как вот сейчас, например:
– Далеко собираетесь-то, Элла Александровна? Вам такси заказать или вы до соседней комнаты сами чемодан допрете?
– Почему до соседней комнаты? – подозрительно глядя на флегматично рассматривающего ногти Женьку, поинтересовалась разбушевавшаяся Элка. – Я вообще-то от вас в даль далекую сваливать собралась.
Евгений устало-язвительно вздохнул, оторвал взгляд от маникюра и пояснил:
– Просто я даже представить себе не могу, где, кроме как в соседнем помещении, вам весь этот набор, – он ухмыльнулся, кивнув на чемодан, – понадобится. Ибо уезжать куда-то далеко с этим странным скарбом бессмысленно, а вот ежели вы решили перестановку в квартире сделать и барахлишко по хате пораскидать, то это совсем другой расклад получается, давно пора в комнате уборочку навести. Вот вам, собственно, на фига два тома Белинского в дороге?
О, точно! Из баула торчали синенькие, с позолотой корешки! А действительно, на кой леший она их туда запихала? По запаре, наверное… Но отступать было не в Ёлкиных правилах!
– Читать я их буду! – Балетная позиция «А вот чё?».
– А-а-а… Белинского, значит… Читать, значит… Хотя что с ним, с корифеем, делать-то еще. Только и остается, что читать. Хорошо, допустим. А вот шарф вы с собой зачем прихватили? На дворе вообще-то плюс двадцать пять. Или вы пингвинов навестить собираетесь? Белинского им на досуге почитать? Вслух и с выражением? Говорят, пингвины это дело страсть как любят!
Мда… А вот с шарфом она действительно погорячилась… Он совершенно лишний в этом наборе… Интересно, где она его вообще откопала? Все зимние вещи в гардеробной же складируются! Похоже, бардак в ее комнате перерос все разумные пределы.
– А я… я… А я в Альпы поеду! На лыжах кататься! На горных! В Куршевель какой-нибудь! – Балетная позиция «Ясно вам? То-то же!». – Я от вас уезжаю кататься на горных лыжах! В горы!
Похоже, телохранителям этот спектакль надоел. Я бы даже сказала, достал он их, этот спектакль.
Женька с протяжным стоном поднял свое туловище из глубокого кресла и промычал:
– Да ты что? В горы? Кто бы мог подумать – в горы на горных лыжах кататься! Ты тогда высыпай все барахло из чемодана и грузи туда гипс медицинский, в пакетах, спортсменка ты наша! Кататься она собралась! На лыжах! Тоже мне, мама дяди Федора!
– А ты вообще в курсе, что летом на лыжах даже во Французских Альпах не катаются? Лето там, травка зеленая и пчелки над полевыми цветами жужжат!
И ты там со своим шарфом будешь выглядеть… ну, скажем так, нелепо! А если прямо говорить – то как дура ты там будешь выглядеть. Ты еще варежки не забудь, чтобы уж наверняка над тобой местные коровы поржали. – У терминатороподобного телохранителя Сашки нервы были чуть покрепче, чем у напарника, но и он в конце концов не выдержал. И, соответственно, глумиться принялся. Ага, про шарфик, про варежки…
Шурик звонко хлопнул себя по коленям и закатил глаза.
Это-то Ёлку и отрезвило. Одно дело – заводного Жень ку на скандал спровоцировать и совсем другое – Шурика до возмущенно-издевательских интонаций довести. Ибо вывести из себя флегматичного Александра – дело почти безнадежное. И уж ежели спокойный Шурик завелся, то пора истерику прекращать. Палка уже перегнута. Пора брать себя в руки и успокаиваться.
Честно говоря, отношения с телохранителями, то есть, в сущности, с прислугой, у нее сложились какие-то неправильные. С невысоким, шустрым Женькой более демократичные, со здоровенным Саш кой – посдержанней, но все равно более близкие и доверительные, чем это обычно между хозяйкой и обслуживающим персоналом полагается. Естественно, на людях все трое держали дистанцию, мужики ей почтительно «выкали», а Ёлка свысока отдавала приказы, но вот, когда теплая компания оставалась без свидетелей, вели все трое себя почти на равных.
С Элкиной точки зрения, это было нормально – вообще-то мужчины жизнь ее берегут, себя подставляют, чтобы хозяйку не зацепило, да и находятся они рядом с ней почти круглосуточно, так ведь это ж невыносимо было бы постоянно на официозе общаться. А телохранители к Ёлке успели привязаться настолько, что относились к ней скорее как к младшей любимой сестре, а не хозяйке, поэтому и шкуру ее берегли от чистого сердца и самозабвенно.
И, соответственно, позволяли себе обращаться с ней, как с младшей сестрой. Любимой, конечно, но порою такой бестолковой!
Вот и сейчас, находясь втроем в одной комнате, разговоры они вели ну никак не официальные. Элка по комнате носилась, орала и крышкой чемодана хлопала, а мужики по углам сидели и тихо над ней подглумливались.
