Сам доктор Орлов такого авангардизма не понимал, ибо в поведении и одежде придерживался консервативного стиля, любил рубашки поло, хорошо отглаженные брюки и дорогие аксессуары из натуральной кожи, делающие просто мужчину мужчиной стильным и неотразимым на все сто процентов.
То, что Масяня со странностями, выяснилось прямо тем же утром. Собираясь на работу и, по своему обыкновению, опаздывая, Аркаша не обнаружил ключей, которые всегда вешал в коридоре на передний крючок общей вешалки. Обшарив сантиметр за сантиметром весь коридор, доктор Орлов начал стучаться к соседям.
Равшан только закончил мести улицу, а сейчас переодевался в бухарский халат, который носил дома, и на вопрос соседа лишь с недоумением пожал плечами. Дверь молдаванки Любаши оказалась заперта – да и было бы странно застать торговку овощами в разгар базарного дня. А вот Вениамин Палыч откликнулся сразу, лишь только Аркадий стукнул в дверь. Эта прибабахнутая Саша как раз только закончила складывать пирамиду Хеопса из клейменых кирпичей, которые собирал хромоногий сосед, и теперь разгребала остальной беспорядок, который вечно царил в его комнате.
– Вениамин Палыч, вы ключи мои не видели? – стараясь скрыть тревогу в голосе, с напускным безразличием спросил доктор Орлов.
– Нет, Аркадий, не видел, а что, пропали, что ли? – зычно откликнулся сосед.
– Ну да, куда-то подевались... – расстроенно пояснил хирург.
– А ты в холодильнике смотреть не пробовал? – ехидно пропищала эта пигалица.
Сначала доктор Орлов думал, что девица пошутила, но, порыскав по квартире еще минут десять, все-таки решился последовать совету Люськиной Масяни. Распахнув дверцу холодильника, который с самого первого дня поселения доктором Орловым в Сивцевом Вражке стоял по правую сторону от его кухонного стола и никто – Аркадий был в этом абсолютно уверен – никогда в него не лазал, врач тщательно обследовал свертки с колбасой и сыром, упаковку с сосисками и даже, прищурившись одним глазом, заглянул в открытый пакет молока.
Ключей нигде не было. И тогда парень потянул на себя дверцу морозильника. Просто так потянул, на всякий случай. И – о ужас! Он их сразу же увидел. Маленькая кастрюлька, в которой Любаша обычно варила яйца, стояла на упаковке креветок. В ней замерз толстый слой льда, а во льду, точно муха в смоле, навечно застыли пропавшие ключи доктора Орлова. Что именно орал, пытаясь вырубить ножом вожделенный предмет, он уже точно и не помнит, помнит только, что выражался в несвойственной ему цветистой манере, проклиная саму пигалицу и всю ее родню, бывшую и будущую, аж до седьмого колена.
А эта придурочная, вместо того чтобы спасаться бегством от разгневанного мужика и прятаться куда придется, сунулась в самое пекло. Она выскочила из комнаты, где прибиралась, и, глядя, как Аркадий прыгает вокруг кастрюли на плите, поставленной на максимальный огонь в попытке растворить лед, с самым серьезным видом принялась записывать его площадную брань. Прикусила кончик языка, нахмурила темные брови с бубенцом и, в краткие моменты затишья почесывая кончиком ручки коротко стриженную взъерошенную черную макушку, конспектировала ругательства.
Аркадий даже перестал на нее злиться. Что с убогой возьмешь? На работу он, конечно, опоздал. Главврач Пономарев строго посмотрел на опоздавшего хирурга и с оскорбительной вежливостью заметил, что дурная привычка опаздывать становится для некоторых правилом. Сергей Ильич и так никогда Орлова не жаловал, а теперь, когда вся поликлиника вместе с травмпунктом только и говорили что о романе Аркаши и кардиолога Верочки, и подавно терпеть не мог. Верочка слыла девушкой приятной, но легкой в поведении, во что никак не хотел поверить влюбленный в нее главврач.
Рабочий день прошел как обычно. Кабинет хирурга осаждали пьяные летуны из окон, которым, как водится, море по колено, и слабые суставами бабули. А вот вечером, когда основной поток посетителей иссяк, доктора Орлова ждал новый сюрприз. Где-то около полуночи рядом с травмпунктом затормозил черный паркетный внедорожник «лексус». Из него выбрался и уверенно прошел в кабинет плотный, хорошо одетый мужчина, широко известный в узких кругах как авторитетный человек Сенька Пуп.
– Привет, братан, – коротко поздоровался Пуп с доктором Орловым, протягивая руку для рукопожатия.
Аркадий слегка напрягся от неожиданного визита авторитетного человека, но виду не подал. Дело в том, что хирург-травматолог в свободное от работы время успешно пользовал подстреленных и подрезанных в дружеских межсобойчиках арбатских бандитов. И была у Аркаши с авторитетными пациентами твердая договоренность – что бы ни случилось, ни при каких обстоятельствах не заявляться в амбулаторию, а вызывать коновала на дом. А тут на тебе: такой уважаемый человек – и сам в травмпункт пожаловал. Заинтересуются органы подобным визитом, и, считай, пропала частная практика травматолога Орлова. Да что там практика, за такие художества и в тюрьму загреметь недолго.
– Да ладно, док, не очкуй, – ласково пожурил Аркашу визитер. – Я сейчас свинчу. Ты мне только феньку одну подгони, ну, знаешь, такую, с проводками, на грудь лепят, чтобы сердце на экранчике смотреть.
– Что за фенька? – насторожился врач. – Я не понял.
– Да я тут штуку одну придумал, – усмехнулся довольный своей изобретательностью бандит, почесывая бычий затылок.
И Семен по кличке Пуп поведал Аркаше Орлову, что вчера у Марата Сущевского в кабаке зацепил одну клевую певичку, которой наплел, что он самый что ни на есть настоящий доктор по сердечным болезням. И в доказательство взялся сегодня измерить ей сердечный ритм. Аппарат такой, весь из себя навороченный, ясное дело, у него в спальне стоит, рядом с кроватью. Он им каждое утро себе ритм сердечный замеряет, без этого даже и с постели не встает. И дурочка поверила. Обещала сегодня после выступления наведаться к нему в квартиру для медицинских процедур. Вот весь день уважаемый человек и мотается по Москве в поисках этой хреновины, и только сейчас его прорубило, куда надо было ехать с самого начала. К Аркашке Орлову, вот куда! Так что надо во что бы то ни стало эту штукенцию на один вечерок где угодно раздобыть, а уж он, Семен Камальбеков, в долгу не останется. Пятьсот долларов забашлять берется. А утром, вот те крест, прибор на место приволочет.
– Тысячу долларов, – сказал как отрезал Аркадий и, нашарив завалявшийся в столе ключ от Верочкиного кабинета, повел арендатора медицинской техники на место сделки.
Яркая луна серебрила крыши отреставрированных особняков старинной постройки. Арбатские собаки то и дело взбрехивали, гоняя шумную молодежь от стены Виктора Цоя. Согнувшись в три погибели под тяжестью монитора и опутав шею проводами с болтающимися на концах датчиками, доктор Орлов в ночи выносил через черный ход поликлиники казенное имущество – бесценный аппарат израильского производства, за который Минздрав отвалил месячный запас валюты, отпущенной на медицину всего Центрального округа.
Арендатор эксклюзивного прибора вальяжной походкой шел за травматологом, поигрывая ключами от машины. Аркаша остановился позади «лексуса» и, изнывая от непосильной тяжести и нехороших предчувствий, добрых пять минут ждал, пока Пуп расчистит место в багажнике. Со всей возможной деликатностью уложив чуткий прибор на ящик водки и обложив монитор сумками с закуской, доктор Орлов утер тыльной стороной ладони пот со лба и принял из рук благодетеля десять стодолларовых купюр. В неверном свете фонаря пересчитал банкноты и положил в карман белого халата.
