— Затем я отправился… многоточие… по реке и сошел на берег на другом конце города, а с наступлением темноты вошел в дом жены… многоточие… и хотя это стоило мне великих трудностей, однако в конце концов я смог ею овладеть. Утолив свое желание, я ушел от нее пешком.
Последовала тишина, все озадаченно переглядывались, но тут Жосс перешел к более понятным объявлениям, которые предшествовали «Страничке истории». Декамбре поморщился. Он не успел все записать, текст был слишком длинный. Затем он прислушался, чтобы узнать судьбу французского корабля «Декларация прав человека» с семьюдесятью четырьмя пушками на борту, который 14 января 1797 года возвращался, проиграв сражение в Ирландии, имея на борту 1350 человек.
— …его преследовали два ирландских корабля, «Неутомимый» и «Амазонка». После ночного боя он задел дно кормовой частью киля у побережья Канте.
Жосс сунул бумажки за пазуху.
— Эй, Жосс! — крикнул кто-то. — Сколько человек спаслось?
Жосс спрыгнул с ящика.
— Много будешь знать — скоро состаришься, — важно проговорил он.
Прежде чем отнести свою трибуну к Дамасу, он мельком взглянул на Декамбре. Хотел было к нему подойти, но решил отложить это до следующего «выпуска». Надо пойти пропустить стаканчик кальвадоса для храбрости.
В двенадцать сорок пять Декамбре торопливо набросал следующий текст, пестрящий сокращениями:
Двенадцать: градоначальники напишут чвод правил, которым нужно чледовать, он будет вичеть на улицах и площадях, чтобы вче знали… многоточие… Повелят убить вчех кошек, дворняг, голубей, кроликов, цыплят и кур. Будут тщательно чледить за чичтотой в домах и на улицах, прикажут опорожнить выгребные ямы, чточные канавы… многоточие… или повелят закидать их печком.
Жосс уже ушел в «Викинг» обедать, когда Декамбре решился к нему подойти. Он вошел в бар, и Бертен поставил перед ним кружку пива на круглой картонной подставке, где на красном фоне красовались два золотых льва Нормандии. Такие подставки были изготовлены по заказу Бертена специально для его заведения. Чтобы объявить время обеда, хозяин ударил кулаком в большую медную пластину, висевшую над стойкой. Каждый день в полдень и вечером он бил в этот гонг, раздавался громоподобный звон, голуби испуганно взлетали с площади, а проголодавшиеся люди спешили к «Викингу». Этим ударом Бертен напоминал всем, что пришло время подкрепиться, и в тоже время отдавал честь своим грозным предкам, о которых было известно всем и каждому. Девичья фамилия его матери была Тутен, а если разобрать этимологию этого слова, становилось ясно как день, что человек с такой фамилией был прямым потомком Тора, скандинавского бога-громовержца. Может, кто и сомневался в этом, как Декамбре, например, однако никому бы не пришло в голову распилить на части генеалогическое древо Бертена, чтобы тем самым разрушить мечту человека, вот уже тридцать лет протиравшего стаканы на парижской мостовой.
Причуды хозяина сделали «Викинг» знаменитым на всю округу, и там всегда было полно посетителей.
Высоко держа кружку с пивом, Декамбре подошел к столику, за которым расположился Жосс.
— Могу я с вами поговорить? — спросил он, не позволяя себе сесть.
Пережевывая мясо, Жосс молча поднял на него свои маленькие голубые глазки. Кто же это проболтался? Бертен? Или Дамас? Неужели Декамбре сейчас пошлет его подальше, чтобы не надеялся на комнату, и все только ради удовольствия объявить, что такому чурбану не место в гостинице с коврами? Если Декамбре собрался оскорбить его, он ему выдаст все, что не стал читать вслух. Жосс жестом пригласил его сесть.
— Я насчет двенадцатого объявления, — начал Декамбре.
— Да, — удивился Жосс, — оно странное.
Значит, бретонец тоже обратил внимание. Ну что ж, это упрощает дело.
— У этого объявления были предшественники, — сказал Декамбре.
— Ага. Уже три недели как.
— Я вот думал, храните вы их или нет.
Жосс собрал хлебом соус с тарелки, проглотил его и скрестил руки на груди.
— А если и так? — сказал он.
— Я хотел бы их прочесть. Если хотите, — добавил Декамбре, глядя на упрямую физиономию бретонца, — я могу их у вас купить. Все, что у вас есть, и все, которые еще будут.
— Так, значит, это не вы?
— Не я?
— Не вы мне их в урну подбрасываете? Я все думал об этом. Это на вас похоже, эти старинные истории, в которых ничего не поймешь. Но если вы хотите их купить, значит, писали их не вы. Это ясно.
— Сколько вы хотите?
— У меня они не все. Только пять последних.
— Сколько?
— Прочитанное объявление, — сказал Жосс, показывая свою тарелку, — как обглоданная баранья кость: оно ничего не стоит. Я не продаю. Мы, Ле Герны, может, и чурбаны неотесанные, но мы не разбойники.
Жосс заговорщически подмигнул.
— Тогда как? — спросил Декамбре.
Жосс помедлил. Разве можно выторговать комнату в обмен на пять каких-то бумажек?
— Я слышал, у вас комната освободилась, — пробормотал он.
Лицо Декамбре посуровело.
— У меня уже есть желающие, — ответил он очень тихо. — Я не могу отказать им ради вас.
— Ладно, — сказал Жосс. — Можете не утруждаться. Эрве Декамбре не хочет, чтобы какой-то мужлан топтал его ковры. Чего бы не сказать напрямик? К вам ведь без рекомендательного письма не сунься, это только Лизбете можно. Рекомендаций мне никто не даст, так что ход к вам мне заказан.
Жосс допил вино и грохнул стаканом об стол. Он внезапно успокоился и пожал плечами. Ле Герны и не таких видали.
— Ладно уж, — сказал он, снова наполнив стакан. — Оставайтесь со своей комнатой. Я ведь не без понятия. Мы разного поля ягоды, чего там говорить. Можете забрать свои бумажки, если вам плохо спится. Зайдите вечером к Дамасу перед шестичасовым сеансом.
В назначенный час Декамбре появился в «Ролл-Райдере». Дамас помогал какому-то подростку отрегулировать роликовые коньки, а его сестра, стоявшая за кассой, знаком попросила Декамбре подойти.
— Господин Декамбре, — тихо сказала она, — не могли бы вы сказать ему, чтобы он надел свитер. Он простудится, у него такие бронхи слабые. Я знаю, вы на него можете повлиять, понятное дело.
— Я уже говорил ему, Мари-Бель. До него долго доходит.
— Я знаю. — Девушка прикусила губку. — Но может, вы еще попробуете?
— Поговорю с ним при первой же возможности, обещаю. Моряк здесь?
— Он в подсобке. — Мари-Бель показала дверь.
Декамбре нагнулся, проходя под колесами висящих велосипедов, пробрался между рядами скейтов и вошел в мастерскую, где от пола до потолка были навалены груды всевозможных роликовых коньков. В уголке скромно разместился Жосс со своей урной.
