— Вы тут ничего не трогали? — спросил Матиас. — Никто не перекладывал стебли роз?
— Нет, — сказал Данглар, — в том-то и дело. Родственники покойной рассыпали розы по всей могиле, сверху положили плиту. То есть земли никто не касался.
— Стебель стеблю рознь, — сказал Матиас.
Ползая на коленях вокруг могилы, он быстрым движением коснулся по очереди всех роз и пощупал грунт в разных местах, словно ткач, проверяющий качество шелка. Потом, улыбнувшись, он поднял глаза на Адамберга.
— Видел? — спросил он.
Адамберг помотал головой.
— Некоторые стебли, стоит их задеть, отделяются от земли, а остальные в ней утоплены. Вот эти лежат на своем месте, — указал он на розы в нижней части могилы. — А верхние были сдвинуты. Видишь?
— Слушаю, — нахмурился Адамберг.
— Это значит, что тут копали, — продолжал Матиас, осторожно снимая стебли в изголовье могилы, — но только в одном месте. Потом увядшие цветы положили на холмик, чтобы замести следы. Но это все равно заметно. Ты вот сдвинешь стебель розы, а тысячу лет спустя об этом все равно узнают, понял?
Адамберг ошарашенно кивнул. Получается, тронь он сегодня тайком и под покровом темноты лепесток какого-нибудь цветка, через тысячу лет такой вот Матиас вычислит его. Мысль о том, что все его жесты оставляют несмываемый отпечаток в Истории, встревожила комиссара. Но он быстро успокоился, взглянув на Матиаса, который, вынув из заднего кармана мастерок, ласково протирал его пальцами. Такие парни на дороге не валяются.
— Трудно придется. — Матиас скривился. — Яму сразу засыпали той же землей, и границы не видно. Рыть-то они рыли, только где?
— Ты не сможешь ее найти? — вдруг забеспокоился Адамберг.
— Глазами — нет.
— А как?
— Пальцами. Когда нельзя увидеть, можно почувствовать. Просто времени уйдет больше.
— Что почувствовать? — спросил Жюстен.
— Границы ямы, стык между краем и насыпью. Земляной шов на месте склейки. Он есть, просто надо его обнаружить.
Матиас провел рукой по гладкой поверхности земли. Потом словно зацепил ногтями невидимую трещинку и медленно стал продвигаться по ней. Сосредоточив все чувства в кончиках пальцев, он почти не смотрел вниз, словно слепец, опасающийся, что несовершенство зрения может помешать его поискам. Так, постепенно, он нарисовал неровную окружность в полтора метра диаметром и обвел ее мастерком.
— Вот оно, Адамберг. Я сам возьму лопату, чтобы пройти точно по стенкам раскопа, а твои ребята будут выносить землю, так мы быстрее управимся.
На глубине восьмидесяти сантиметров Матиас распрямился, снял рубашку и провел рукой по стенкам ямы.
— Не думаю, что твой землекоп тут что-то спрятал. Мы и так уже слишком глубоко зашли. Он рыл до гроба. Их было двое.
— Точно.
— Один копал, второй опоражнивал ведра. На этой глубине они поменялись ролями. Все копают по-разному.
Матиас снова взялся за мастерок и нырнул в яму. Ведра и лопаты они одолжили у сторожа. Вейренк и Жюстен выносили грунт.
Матиас протянул Адамбергу серые камешки.
— Закапывая яму, они занесли сюда камешки с аллеи. Они устали и лопату стали вонзать по наклонной. Ничего не спрятали. Тут все чисто.
Молодой человек продолжал рыть еще в течение часа, прервав молчание только два раза, чтобы объявить: «Они снова поменялись ролями» и «Они перешли с заступа на кирку». Наконец Матиас поднялся, облокотившись о край ямы, которая была ему уже почти по грудь.
— Учитывая состояние роз, покойник попал сюда недавно.
— Три с половиной месяца назад. Это женщина.
— Вот тут наши дороги расходятся, Адамберг. Теперь твоя очередь.
Матиас оперся о края ямы и выпрыгнул наружу. Адамберг взглянул на дно раскопа.
— Ты не докопал до гроба. Они остановились раньше?
— Я докопал. Но гроб открыт.
Полицейские обменялись взглядом, Ретанкур сделала шаг вперед, Данглар и Жюстен — назад.
— Деревянная крышка взломана ударами кирки и сорвана. Внутри полно земли. Ты же про землю у меня узнать хотел, а не про тело. Я предпочитаю не смотреть на это.
Матиас засунул мастерок в карман и вытер огромные ладони о штаны.
— Дядя все ждет тебя на ужин, — сказал он Адамбергу, — ты в курсе?
— Да.
— У нас кончились деньги. Скажи, когда придешь, и Марк сворует бутылку и что-нибудь вкусненькое. Ты кролика любишь? Или лучше лангустинов? Пойдет?
— Просто отлично.
Матиас пожал комиссару руку, коротко улыбнулся всем остальным и ушел, перебросив рубашку через руку.
XVII
Побледневший Данглар с постным видом изучал свой десерт. Он терпеть не мог эксгумацию и прочие издержки своей профессии. Мысль о том, что по милости какого-то психа-гробокопателя он обязан заглядывать в открытый гроб, доводила его до умоисступления.
— Съешьте уже свое пирожное, Данглар, — настаивал Адамберг. — Сладкое вам сейчас не помешает. И допейте вино.
— Надо совсем сбрендить, чтобы засунуть что-нибудь в гроб, черт возьми, — проворчал Данглар.
— Засунуть или вынуть оттуда.
— Какая разница. В этом мире и так достаточно тайников, нет?
— А если его застали врасплох? А если ему пришлось спрятать свой клад в гробу до того, как завинтили крышку?
— Ценный, должно быть, клад, если они рискнули вернуться за ним через три месяца, — сказала Ретанкур. — Бабки или дурь, третьего не дано.
— Дело не в том, что этот тип сбрендил. Непонятно, почему он копал в изголовье, а не в ногах. Хотя в изголовье меньше места и добраться туда труднее.
Данглар молча кивнул в знак согласия, продолжая поедать взглядом свой десерт.
— А может, эта штука уже лежала в гробу, — сказал Вейренк. — Может, он не сам это туда положил и не сам место выбирал.
— Что, например?
— Ну, ожерелье, сережки на покойнице.
— Кражи драгоценностей меня в тоску вгоняют, — пробормотал Данглар.
— Испокон века могилы грабят именно с этой целью, капитан. Нам надо справиться о благосостоянии покойной. Что вы там вычитали в книге записей?
— Элизабет Шатель, незамужняя, бездетная, родилась в Вильбоск-сюр-Риль, возле Руана, — отрапортовал Данглар.
— Что за напасть, никуда мне от нормандцев не деться последнее время. Во сколько приедет Ариана?
— Какая еще Ариана?
— Судебный медик.
— В шесть часов.
Адамберг провел пальцем по краю бокала, и тот издал жалобный стон.
