— Это скорее рецепт снадобья, — поправил Данглар.
— Для чего? — спросил Мордан.
— Чтобы изготовить вечную жизнь из массы всяких ингредиентов. Книга открыта именно на этой странице. Кюре очень ею гордится и, полагаю, показывает всем посетителям. Как и его предшественник, отец Реймон. Этот рецепт наверняка известен трем десяткам приходов в округе и к тому же в нескольких поколениях.
— А в других местах?
— Тоже, — сказал Данглар. — Это знаменитая книга, особенно сам рецепт. «De Sanctis reliquis», в издании 1663 года.
— Не знаю, — сказал Эсталер.
А то, чего не знал Эсталер, не знал никто.
— Не хотела бы я вечной жизни, — сказала Ретанкур тихо.
— Почему? — спросил Вейренк.
— Представь себе, что мы живем вечно. Нам останется только лечь на землю и подохнуть от скуки.
— Да, исчезает жизнь, едва приходит срок:
На фоне вечности наш век не столь жесток.
— Можно и так, — согласилась Ретанкур.
— Нам, что ли, надо эту книжку изучить, да? — спросил Мордан.
— Думаю, да, — ответил Адамберг. — Вейренк помнит наизусть рецепт этого блюда.
— Снадобья, — снова поправил Данглар.
— Давайте, Вейренк, только не спеша.
— «Величайшее снадобье для продления жизни благодаря способности мощей притуплять миазмы смерти, на основе самых верных предписаний и исправленное от прежних ошибок».
— Это только название, — перевел Адамберг. — Продолжайте, лейтенант.
— «Пять раз настанет время юности, и ты обратишь его вспять, будучи неуязвим для его потока, и так снова и снова».
— Не понимаю, — сказал Эсталер, и на сей раз в его голосе прозвучала неподдельная тревога.
— Да никто толком не понимает, — успокоил его Адамберг. — Полагаю, речь идет о возрасте, достигнув которого надо принять это зелье. Но не в юности, это точно.
— Очень возможно, — подтвердил Данглар. — Когда пять раз настанет время юности. То есть пять раз по пятнадцать лет, если исходить из среднего возраста вступления в брак на Западе в эпоху позднего Средневековья. Получаем семьдесят пять лет.
— То есть точный возраст ангела смерти на сегодняшний день, — проговорил Адамберг.
Воцарилось молчание, и Фруасси грациозно подняла руку, прося слова.
— Невозможно продолжать в таких условиях. Я предлагаю перебраться к «Философам».
Прежде чем Адамберг успел произнести хоть слово, его сотрудники дружно двинулись к кафе. Продолжить им удалось только после того, как все уселись вокруг стола в алькове с витражами перед полными тарелками и бокалами вина.
— Достижение рокового возраста могло открыть в ней второй кратер, — предположил Мордан.
— Медсестра, — сказал Данглар, — не позволит себе войти в одну реку со стариками, которых она убивала. Она не простая смертная. Возможно, ей захотелось обрести вечную жизнь и сохранить свое всемогущество.
— И начать загодя, — сказал Мордан. — То есть выбраться любым способом из тюрьмы до того, как ей исполнится семьдесят пять, чтобы успеть изготовить лекарство.
— Снадобье.
— Похоже на то, — сказала Ретанкур.
— Давайте дальше, Вейренк, — попросил Адамберг.
— «Святые мощи ты истолчешь в порошок, три щепотки оного смешаешь с мужским началом, коему не пристало сгибаться, с живой силой дев, одесную извлеченной, трижды приготовленных в равном количестве, и растолчешь с крестом, в вечном древе живущим, прилегающим в том же количестве, а удерживаются они на одном месте, нимбом святого окруженном, в вине этого года выдержав, и главу ее ниц простри».
— Не понял. — Ламар опередил Эсталера.
— Начнем сначала, не спеша, — сказал Адамберг. — Давайте заново, Вейренк, по пунктам.
— «Святые мощи ты истолчешь в порошок, три щепотки оного смешаешь…»
— Ну, это несложно, — сказал Данглар. — Три щепотки обращенных в прах костей святого. Иеронима, например.
— «…смешаешь с мужским началом, коему не пристало сгибаться…»
— Фаллос, — предложил Гардон.
— Несгибаемый, — продолжил Жюстен.
— Костяной член, например, — подтвердил Адамберг. — То есть кошачья половая косточка. Кроме того, как известно, у кошек девять жизней, то есть такая мини-вечность местного масштаба.
— Да, — отозвался Данглар, что-то быстро записывая.
— «…с живой силой дев, одесную извлеченной, трижды приготовленных в равном количестве…»
— Внимание, — сказал Адамберг, — вот и наши девственницы.
— Приготовленных? — спросил Эсталер. — Убийца их к чему-то готовит?
— Нет. Это в кулинарном смысле — как приготовить блюдо, — объяснил Данглар. — То есть потребуется то же количество, что и измельченных святых мощей.
— То же количество чего, черт возьми?
— В этом-то и проблема, — сказал Адамберг. — Что такое «живая сила дев»?
— Кровь?
— Половые органы?
— Сердце?
— Я за кровь, — сказал Мордан. — В перспективе бессмертия звучит логично. Кровь девственницы, смешанная с мужским началом, которое оплодотворит ее во имя вечности.
— Кровь одесную?
— Справа, — не уточняя, сказал Данглар.
— С каких это пор есть кровь справа и кровь слева?
— Не знаю, — ответил Данглар, разливая всем вино.
Адамберг уперся подбородком в сложенные руки.
— Все это никак не вяжется с разрытыми могилами, — сказал он. — Кровь, половые органы и сердце можно взять и у свежепочившей девственницы. А три месяца спустя это, само собой, невозможно.
Данглар сморщился. Ему нравился интеллектуальный оборот, который принимала их беседа, но от ее содержания его мутило. Замогильное препарирование рецепта поселило в нем отвращение к великой и столь почитаемой им «De Sanctis reliquis».
— Что еще в могиле могло бы заинтересовать нашего ангела?
— Ногти, волосы, — предложил Жюстен.
— Для этого не обязательно убивать. Ногти и волосы можно отрезать у живых.
— В могиле еще есть кости, — попытал счастья Ламар.
— Например, тазовая кость? — сказал Жюстен. — Чаша плодородия? Дополняющая мужское начало?
— Было бы неплохо, Жюстен, но осквернители открыли только изголовье гроба, не забрав ни единой косточки.
— Мы в тупике, — заявил Данглар. — Пойдем дальше по тексту.
Вейренк послушно запустил механизм:
— «Растолчешь с крестом, в вечном древе живущим, прилегающим в том же количестве…»
