— Тринадцать метров, — сказал Мордан.
— Давайте, майор. По ногам.
По радио Адамберг услышал три выстрела. На скорости сто тридцать в час он въезжал в Сен-Дени.
Ролан упал на землю, получив пулю под колено, а Пьеро резко обернулся. Он стоял прямо перед ними с пистолетом в руке. Ролан неуклюже выстрелил, пуля пробила Вейренку бедро. Морель прицелился и попал Пьеро в плечо.
— Парни обезврежены, комиссар. Одному попал в колено, другому — в плечо. Вейренк лежит, у него пробито бедро. Все под контролем.
— Данглар, вызовите две машины «скорой помощи».
— Они уже едут, — ответил Данглар мертвым голосом. — Из больницы Биша.
Через пять минут Адамберг, разбрызгивая грязь, въезжал на территорию стройки. Мордан и Морель перенесли раненых на стопку сухого листового железа.
— Нехорошая рана, — сказал Адамберг, склонившись над Вейренком. — Он истекает кровью. Давайте мне свою рубашку, Мордан, попробуем перевязать. Морель, займитесь Роланом, это тот, что повыше, он ранен в колено.
Адамберг разорвал на Вейренке брюки и, перевязав рубашкой рану, затянул ее на бедре.
— Он хотя бы очнется, — сказал Морель.
— Да он только и делал всю жизнь, что падал в обморок, но всегда приходил в себя. Так уж он устроен. Вы меня слышите, Вейренк? Пожмите мне руку, если да.
Адамберг трижды повторил эту фразу, прежде чем почувствовал, как сжались пальцы лейтенанта.
— Молодцом, Вейренк. Теперь откройте глаза, — сказал Адамберг, похлопывая его по щекам. — Возвращайтесь к нам. Откройте глаза. Скажите «да», если вы меня слышите.
— Да.
— Скажите еще что-нибудь.
Вейренк широко открыл глаза. Он недоуменно взглянул на Мореля, потом на Адамберга, словно вместо них ожидал увидеть отца, везущего его в больницу По.
— Они пришли за мной, — сказал он. — Парни из Кальдеза.
— Да. Ролан и Пьеро.
— В часовню Камалеса, к Верхнему лугу поднялись они по тропинке, что вилась между скал.
— Мы в Сен-Дени, — вмешался обеспокоенный Морель, — на улице Экруэль.
— Не волнуйтесь, — сказал Адамберг, — это сугубо личное. А что дальше, Вейренк? — он потряс его за плечо. — Представляете себе Верхний луг? Все произошло там? Вы вспомнили?
— Да.
— Там было четверо парней. А пятый? Где он?
— Стоит под деревом. Это их главарь.
— Ага, — усмехнулся Пьеро. — Главарь.
Адамберг подошел к парням, лежавшим в наручниках в двух метрах от лейтенанта.
— Вот и встретились, — сказал Ролан.
— Какая неожиданность.
— А то. Вечно ты у нас под ногами путался.
— Скажи ему правду о том, что произошло на Верхнем лугу. Вейренку. Скажи ему, что я делал под деревом.
— А то он не знает.
— Ты всегда был мелкой сволочью, Ролан, видит бог.
Адамберг заметил на ограде синие отблески мигалок на машинах «скорой помощи». Санитары уложили раненых на носилки.
— Мордан, я поеду с Вейренком. Вы езжайте с теми двумя и не спускайте с них глаз.
— Комиссар, я без рубашки.
— Возьмите у Мореля. Морель, отгоните машину к Конторе.
Не дожидаясь отъезда «скорой помощи» Адамберг позвонил Фруасси:
— Извините, что вытащил вас из постели. Поезжайте разберите прослушку, сначала в Конторе, потом у меня. Затем отправляйтесь прямо в Сен-Дени, на улицу Экруэль. Там стоит машина Вейренка. Снимите с нее все.
— Это несколько часов подождать не может?
— Я бы не стал вам звонить в три двадцать утра, если бы это могло подождать хоть минуту. Уничтожьте все следы.
XL
Выйдя в приемную, хирург поискал глазами кого-нибудь похожего на комиссара, ожидающего новостей о раненых.
— Где он?
— Вот, — сказал анестезиолог, показывая на невысокого брюнета, который крепко спал, вытянувшись на двух составленных стульях и подложив под голову пиджак вместо подушки.
— Ну, допустим, — хирург потряс Адамберга за плечо.
Комиссар сел сгорбившись, потер лицо, запустил руки в волосы.
Вот и умылся, подумал хирург. Но он и сам не успел побриться.
— Все трое в порядке. Ранение в колено потребует реабилитации, но коленная чашечка не задета. Рука — это вообще пустяк, он выйдет через пару дней. Что касается бедра, то ему повезло, еще немного — и зацепило бы артерию. У него температура, и он говорит стихами.
— А пули? — спросил Адамберг, отряхивая пиджак. — Вы их не смешали?
— Каждая в отдельной коробочке с номером койки. Что произошло?
— Нападение на банкомат.
— А, — разочарованно протянул хирург. — Деньги правят миром.
— Где лежит колено?
— В палате 435, вместе с рукой.
— А бедро?
— В 441-й. Что с ним такое?
— В него выстрелил колено.
— Нет, я о волосах.
— Это у него от природы. Ну, в смысле, ошибка природы.
— Я полагаю, это интрадермическая пертурбация кератина. Редкое явление, я бы даже сказал, исключительное. Хотите кофе? Завтрак? Что-то мы побледнели.
— Пойду поищу автомат, — сказал Адамберг, вставая.
— Кофе из автомата — та еще бурда. Пошли. Сейчас мы все уладим.
За врачами всегда остается последнее слово, и Адамберг послушно побрел за человеком в белом халате. Сейчас мы поедим. Сейчас мы попьем. Сейчас нам станет лучше. Пошатываясь, Адамберг мельком подумал о третьей девственнице. Полдень, сейчас мы будем кушать. Мы не боимся, у нас все будет в порядке.
Комиссар вошел в палату Вейренка во время обеда. Лейтенант с тоской взирал на стоявший у него на коленях поднос с чашкой бульона и йогуртом.
— Мы должны все доесть, — сказал Адамберг, садясь возле кровати. — У нас нет выбора.
Вейренк кивнул и взял ложку.
— Копаться в старых воспоминаниях — рискованное занятие. Для всех нас. Вас чудом пронесло.
Вейренк поднял ложку, потом снова отложил ее, не отрывая взгляда от чашки с бульоном.
— Томит меня судьба, душа моя в тумане,
Долг чести требует устроить торжество
Тому, кто спас меня на поле подлой брани,
А сердце не дает приветствовать того,
Кто мне принес беду, но жаждет ликований.
— В этом-то и проблема. Но я ничего от вас не требую. Мое положение не многим проще вашего. Я спасаю жизнь человеку, который может погубить мою.
