– Дай-ка посмотреть, – сказал ему Матиас.
Клеман показал, что у него получилось.
– Хорошо, – кивнул Матиас, – можешь клеить дальше. Возьми скотч, только не очень длинный.
Великий охотник-собиратель посмотрел на Луи и улыбнулся.
– Воке очень способный, – сказал он. – У него зоркий глаз. А склеивать куски кремния очень даже непросто.
– И сколько лет этим камням? – из вежливости спросил Луи.
– Двенадцать тысяч лет.
Луи кивнул, подумав, что доставать фотографию убитой женщины в палеолитической берлоге Матиаса было как-то неловко. Лучше увести отсюда Клемана.
Они вместе поднялись на первый этаж и сели за большой деревянный стол в комнате, ставни были по-прежнему закрыты.
– Тебе здесь нравится? – спросил Луи.
– Вчера кто-то постучал в дверь, и все забеспокоились лично обо мне, – похвастался Клеман.
– То есть к вам кто-то приходил? – встревожился Луи.
Клеман серьезно кивнул, пристально глядя на Луи тусклыми глазами.
– Очень надолго приходила какая-то женщина, – подтвердил он, – но я спустился с Матиасом в погреб. Мне было грустно от скуки, и Матиас дал мне склеивать разбитые камни. Это человек разбил камни на куски, еще задолго до моего собственного рождения. Очень важно их склеить, что касается сведений о них. Вечером, после омлета, я играл в карты со стариком, потому что телевизора тут нет. А женщина была на галерее.
– Ты думал об этих женщинах? Об убийствах?
– Да нет. А может, и думал, не помню уже.
В это время вошел Марк с кипой рубашек в руке и рассеянно поздоровался.
– Голова болит, – сказал он, проходя мимо, – наверное, вчерашний коньяк. Я сварю крепкий кофе.
– Я как раз хотел тебя попросить, – сказал Луи. – Я всего два часа спал.
– Бессонница? – удивился Марк, укладывая рубашки в корзину для белья. – А ты не пробовал способ с вонючими чертиками?
– Пробовал. Но их затоптала толпа деревянных женщин.
– Надо же… – сказал Марк, доставая чашки, – и такое бывает.
– Не хочешь узнать, что случилось со мной ночью?
– Да как тебе сказать…
– Так вот, слушай очень внимательно, – сказал Луи и открыл папку с делом Клер Отисье. – Сегодня ночью мне в голову постучалась одна из статуэток Клермона и не давала покоя, пока я не поговорил с ней. Было больно, и я не мог заснуть.
– А может, это коньяк стучался?
– И коньяк тоже, но все дело в этой чертовой статуе, поверь. Помнишь, ту, что стояла под часами, лицом к стене?
– Да, но я внимательно ее не разглядывал.
– А я разглядывал. Вот она. – Луи подал Марку газетную вырезку. – «Сама правда», как сказал бы Клермон.
Марк подошел к столу с кастрюлей кипятка в руках и взглянул на пожелтевший лист.
– Никогда ее не видел, – сказал он.
– А ты, Клеман? – спросил Луи, показывая ему фотографию.
Марк проглотил две таблетки, потом поставил кофе, пока Клеман смотрел на женщину, а Луи на Клемана.
– Я должен что-нибудь сказать про эту женщину? – спросил Клеман.
– Да.
– А что, например?
Луи вздохнул:
– Ты ее не знаешь? Никогда не видел? Может, как-то вечером, восемь лет назад в Невере?
Клеман молча смотрел на Луи, разинув рот.
– Да брось ты ему мозги загружать, – сказал Марк, ставя кофе на стол.
– А ты перестань вести себя как Марта, черт возьми. Он не сахарный.
– Немножко сахарный, – нахмурился Марк. – Если ты выведешь его из себя, он сбежит. Объясни все, как есть. Нечего его подлавливать.
– Ладно. Она жила в Невере, ее звали Клер. Восемь лет назад ее задушили, вечером, в ее собственной квартире. Убийца бил ее чем-то острым. Рядом с головой на ковре были следы трения, такие же, как у трех жертв с улицы Аквитании, улицы Башни Аббатис и улицы Звезды. А это значит, что убийца с ножницами начал свою серию задолго до Парижа. Первой была женщина в Невере.
– Она умерла? – перебил Клеман, положив палец на фото.
– Совершенно верно, – сказал Луи, – а потом убийца исчез на восемь лет, возможно, был за границей. А потом приехал в Париж и взялся за старое.
– Это Секатор, – проворчал Клеман. – Чик, чик.
– Секатор или третий насильник, человек без имени.
– А почему этот человек изнасиловал женщину в парке, а других не тронул? – спросил Марк, подвигая к себе газету.
– Третий, может, и не притронулся к женщине. Спроси Клемана. Он сказал, что он первый убежал, потому что был одет, помнишь?
– Клермон? – спросил Марк, внимательно разглядывая газетную вырезку.
– Во всяком случае, он ее изваял, и ничего хорошего тут нет. Николь Бердо он тоже «увековечил».
– Но он вроде не исчезал на восемь лет. И Секатор тоже.
– Чик, – сказал Клеман, глядя в чашку с кофе.
– Я знаю, – продолжал Луи. – Я расспросил Мерлена о жизни его отчима. Старик никогда с ним не расставался, к его великому несчастью. Но, как и Секатор, он мог быть начеку и все эти годы сдерживать свою…
– Муху, – подсказал Марк, – сдерживал безумный полет своей огромной навозной мухи под толстой шляпой.
– Можно сказать и так, – согласился Луи, махнув рукой, будто хотел отогнать мошку. – Если только этот третий не совсем другой человек, неизвестный нам сообщник Секатора. Он участвует в изнасиловании женщины, ночью убивает ее и молодого Русле и меньше чем через год малышку Клер. Потом он испугался, уехал очень далеко, например в Австралию, и о его преступлениях больше никто не слышал.
– Да, – кивнул Марк, – не часто до нас доходят новости из Австралии.
– А потом он возвращается, – продолжал Луи, – все с той же навязчивой идеей. Но в этот раз он не хочет рисковать. Он тщательно прорабатывает путь к отступлению. И ищет того негодяя, который облил ему задницу ледяной водой в самый разгар насилия.
– Это я сделал. – Клеман резко поднял голову.
– Да, – мягко подтвердил Луи, – не волнуйся, я помню. Он ищет его и находит почти там же, где и оставил, в добром старом городке под названием Невер. Он отправляет его в Париж, где и подставляет.
– Да, – сказал Марк, – теперь я понимаю, почему ты всю ночь не спал. Но если подумать, то нам это ничего не дает. Еще одно преступление добавилось, это верно, но мы и так знали, что муха у этого типа в голове уже давнишняя.
– Слушай, оставь ты в покое эту муху.
