Марк вытащил из сумки блокнот и ручку, вырвал лист и сосредоточился. Четверть часа Луи, сдвинув брови, смотрел, как он рисует.
– Муху тоже рисовать? – спросил Марк, не отрываясь от рисунка.
– Лучше нарисуй общий силуэт, а потом лицо.
– Хорошо, но это за отдельную плату. А муха бесплатно.
Марк закончил рисунок и подал Луи:
– Ну как?
Луи одобрительно кивнул.
– Идем, – сказал он, сворачивая листок, – уже семь часов.
Жена Бонно попросила их подождать в гостиной. Марк присел на краешек дивана, накрытого кружевным покрывалом, и принялся за второй рисунок. Луи удобно устроился в бархатном кресле и вытянул свои длинные ноги. Из-за больного колена он не любил долго сидеть сложив ноги. Вскоре пришел Жан-Мишель Бонно. Он был маленького роста, пузатый и краснощекий и близоруко щурился сквозь толстые стекла очков. Марк и Луи встали. Он неловко пожал им руки. Через приоткрытую дверь доносились голоса ужинавших детей.
– Мы опоздали, – сказал Луи, – просим нас извинить. Мой друг захотел по дороге навестить старую подругу.
– Ничего. Моя супруга все равно не запомнила, во сколько вы обещали быть.
Луи подробно рассказал кондитеру о тех совпадениях, которые, по его мнению, имелись между убийством в Невере и трагическими происшествиями в Париже. Он сказал, как важен может оказаться его рассказ и сыграть решающую роль в поимке преступника, которого восемь лет назад он так храбро преследовал.
– Вы преувеличиваете, – засмущался Бонно.
– Ничуть, – возразил Луи, – вы вели себя очень смело. Все газеты тех лет об этом писали.
– Я думал, что полиция ищет человека, чей фоторобот был напечатан в газете.
– Это одна из версий, – солгал Луи. – В полиции думают, что кем бы ни был преступник, он вполне мог приехать из Невера.
– А вы не из полиции? – спросил Бонно, искоса глянув на Луи.
– Мы из министерства внутренних дел.
– Ах, вот как… – отозвался Бонно.
Марк старательно рисовал, иногда поглядывая на Храброго Кондитера. Интересно, как бы тот себя повел, если бы Луи положил перед ним на стол свою отвратительную жабу, которую незаметно сунул в карман, выходя из машины? Наверняка остался бы равнодушен. Однажды и он будет относиться к этому спокойно, не стоит отчаиваться.
– Вы знаете человека с фотографии? – спросил Луи.
– Нет. – В голосе Бонно прозвучало сомнение.
– Вы не уверены?
– Да нет. Просто моя жена однажды пошутила, что он похож на одного местного дурачка. Мы его иногда видим на улице, он на аккордеоне играет. Я жене сказал, что нельзя смеяться ни над простаками, ни над убийцами.
В комнату вошла мадам Бонно и поставила на стол бутылку ликера и целый поднос пирожных.
– Угощайтесь. – Бонно кивнул в сторону подноса. – Я никогда не ем пирожные. Кондитер должен держать себя в руках.
Бонно налил себе рюмку, и Луи с Марком дали понять, что тоже не отказались бы от ликера.
– Прошу извинить, я думал, что полицейские не пьют при исполнении.
– Мы из министерства, – снова пояснил Луи, – и всегда пьем в гостях.
Бонно снова искоса поглядел на него и молча наполнил рюмки. Марк протянул Луи портреты Клермона и Секатора, взял себе большой кусок «наполеона» и принялся рисовать силуэт Клемана Воке. Бонно не очень ему понравился, поэтому в разговор он решил не вступать.
Бонно с Луи рассматривали портрет Секатора. Кондитер поправил очки на носу и с некоторым отвращением заметил:
– Не очень приятный' тип, как вам кажется?
– Согласен, – сказал Луи, – действительно неприятный.
Бонно перешел к портрету Клермона.
– Нет, – он покачал головой, – нет… Как тут вспомнишь? История вам известна. Это случилось в феврале. Убийца был закутан в шарф, а на голове шляпа. Мне и в голову не пришло его разглядывать, так я был потрясен. Потом он меня толкнул, я за ним погнался, видел только со спины… Сожалею. Если нужно выбирать из этих двоих по силуэту и телосложению, я бы назвал этого, – сказал он, указав пальцем на Клермона. – Другой, по-моему, в плечах широковат. Но, честно говоря…
Марк с треском вырвал лист из блокнота и положил на стол рисунок с силуэтом Клемана. Потом взял себе кофейный эклер и вернулся к работе. Кондитер знал свое дело. Зануда Люсьен сказал бы, что порции слишком большие, никакой утонченности, но Марку угощение понравилось.
– Нет… – повторил Бонно. – Не знаю. По-моему, этот худоват…
– Как он бежал?
– Да не очень-то ловко. И не быстро, руки болтались сзади, каждые десять метров замедлял бег, как будто устал. Далеко не спринтер.
– Как же он от вас ушел?
– Да ведь из меня тоже бегун никудышный. Мне пришлось остановиться, чтобы подобрать очки, которые я обронил, а он этим воспользовался и ускользнул. Вот так все и было. Все очень просто.
– Вместе с вами никто не побежал? Его больше никто не видел?
– Никто.
– Вы были один, когда это случилось?
– Моя жена была дома.
– Она ничего не слышала?
– Нет. Но я еще был на лестнице в подъезде, только на площадку успел подняться, когда это случилось.
– Понятно.
– А почему вы спрашиваете?
– Чтобы представить, как вы себя вели. Не каждый бросился бы в погоню за убийцей.
Кондитер пожал плечами.
– Я вас уверяю, – сказал Луи, – вы смелый человек!
– Да нет, такой же, как все. Но есть ведь вещи, которых мужчины не боятся, не правда ли?
– Что, например?
– Да женщины, черт побери! Я ведь сначала решил, что это была женщина. Поэтому и бросился в погоню, не задумываясь. Все просто.
Марк покачал головой, продолжая рисовать. «Отважный Кондитер весьма сомнительной храбрости», – мысленно поправил он самого себя. По крайней мере, съездил он не зря, все встало на свои места.
– Как вам слоеное? – спросил Бонно, повернувшись к Марку.
– Отлично, – ответил Марк, подняв карандаш. – Слишком большое, но очень вкусно.
Бонно одобрительно кивнул и снова повернулся к Луи.
– В полиции меня разуверили. Сказали, что женщина не могла бы так быстро расправиться с соседкой. Она была девушкой в теле, должен вам заметить.
– Мне очень нужно узнать, – сказал Луи, вытянув палец в сторону бутылки с ликером, – почему вы решили, что перед вами женщина? Вы успели заметить ее лицо, фигуру? Это ведь заняло несколько секунд?
