Марина пошла в прихожую и распахнула шкаф. Платья, джемпера, куртки, дубленки, джинсы, юбки – все плотными рядами.
– С гардеробом у нее все о’кей, – доложила Марина, закрывая шкаф. – Но я ее понимаю. Она хотела инвестировать во что-то, накопить на еще одну квартиру у нее все равно бы не получилось. Золото можно продать только дешевле, чем купила. В антиквариате надо годами изучать рынок. А вот акции казались привлекательными.
– За что ее убили? – спросила квартирная хозяйка. – Вы это поняли, да?
Валерианов наконец-то громко высморкался.
– Убить могли из-за чего угодно. Вопрос, почему труп в тележке оказался возле нашей машины. Совпадения быть не может. Это не случайность.
– Пойдемте, – сказал Дима.
Валерианов повернулся к квартирной хозяйке.
– Квартира будет опечатана, – предупредил он. – До окончания следствия.
– Погодите, – покачала головой Марина, – еще кое-что.
Она прошла в спальню, сбросила одеяло, встала на кровать на одно колено и сунула руку под подушку.
– Я так и думала, – сказала она, – все же интуиция всегда была моим сильным качеством.
В руках у нее была фоторамка с портретом красивого сероглазого мужчины в белой майке. На майке было написано «Тыбыдымский конь».
– А вот и сердечная привязанность, – сказала Марина.
– Давайте фото сюда, – Валерианов протянул руку. – Мы найдем его.
Лиза работала. Запах масла, скипидара и лака витал по квартире. Иногда эта смесь казалась ей мертвой и раздражала, у Лизы не было вдохновения, но сейчас все было хорошо, кисть скользила легко и уверенно, и только боль в шрамах на груди мешала ей полностью отдаться творчеству.
Лиза никогда не использовала черный цвет, вместо этого она смешивала коричневый с синим, иногда добавляя немного фиолетового или красного. Тогда темный цвет получался не плоским, как если бы она взяла просто черную краску, а приобретал глубину и полутона.
Она выдавила в палитру каплю ультрамарина с сепией и принялась размешивать, получая от этого острое наслаждение. Потом нанесла получившийся цвет на холст туда, где должна была быть тень. Внутри Лизы что-то бурлило, сверкало, энергия плескалась, вырывалась протуберанцами, картина получалась яркой, экспрессивной до бешенства, и Лиза уже знала, что здорово поправит за счет этой картины свое материальное положение. Заказчики ждали от нее именно этого взрыва красок и эту бурю эмоций.
Все складывалось хорошо.
– Вы таки не выяснили, можно ли положить деньги на выключенный телефон? – спросила она.
Мужчина смерил Веронику взглядом.
– А вы так и не умылись? – сказал он. – Тогда я пойду.
– А борщ? – спросила Вероника. – Вы же обещали приготовить борщ.
– После того, как вы умоетесь.
– А зачем вам? – спросила Вероника. – Я же так красивее.
– Я все же надеюсь, что нет, – предположил он. – Поэтому хочу посмотреть.
– Так лучше, – сообщила Вероника. – Я вам точно говорю.
– Предоставьте мне возможность судить об этом, – сказал мужчина, стоя в дверях и не делая попытки войти. – Я думаю, что ваше мнение субъективно.
– А ваше? Объективно?
– Скажем так, оно объективнее.
– Мой ответ – нет, – решила Вероника.
Мужчина повернулся и пошел вниз по лестнице. Вероника даже постепенно начала привыкать к виду его затылка.
– И зачем вы возвращались? – закричала Вероника. – Чтобы меня помучить, да?
Дверь подъезда хлопнула. Он ушел. По щеке Вероники потекла одинокая слеза, которая промыла в косметике длинную и глубокую дорожку.
Ульяна смотрела телевизор и ела зеленый горошек из банки, когда в дверь позвонили. Она никого не ждала, поэтому не перестала мерно ковырять горошек.
«Опять ухажеры, – думала Ульяна. – Сейчас будут спрашивать, который час, как пройти в библиотеку, нет ли у меня соли, спичек, отвертки, ножниц, перфоратора или что там они обычно спрашивают».
Поэтому она не двинулась с места. На экране была церемония открытия универсиады, представители разных стран ходили с национальными флагами. Ульяне зрелище казалось интересным. Сильнее всех махал полотнищем представитель Северной Кореи.
В дверь опять позвонили, теперь настойчивее. Обычно поклонники так не звонили. Ульяна встала и пошла посмотреть в глазок.
На лестничной площадке было полно людей. Ульяна открыла дверь, сжимая в руках банку с горошком.
– Здравствуйте, – сказала она.
– Ульяна, добрый вечер, – улыбнулась Марина. – Мы можем войти?
– Нет, – ответила Ульяна.
Она решила, что что-то стряслось с лысеньким, маленьким и толстеньким человечком, который ушел после того, как Ульяна купила на все деньги средство для чистки ковров. Ей стало нехорошо.
– Кира Хорькова убита. Так все-таки можно мы войдем? Или вы по-прежнему против?
У мужчины, стоящего рядом с Мариной, на лице отразилась тень неудовольствия. Ульяна всмотрелась в его физиономию, и ей вдруг стало понятно, что у всех людей, вызывающих у этого мужчины неудовольствие, рано или поздно возникают серьезные систематические проблемы.
– Тогда, конечно, входите, – разрешила она. – Только я не знаю, кто такая Кира Хорькова.
На самом деле она не только не помнила, кто такая Кира, но и не могла сообразить, где видела Марину.
– Кира – это девушка, которая была с нами на семинаре, – напомнила Марина.
В глазах Ульяны мелькнуло понимание.
– А как произошло убийство? Где? – спросила она. – И при чем здесь я?
– Колюще-режущее ранение, – пояснила Марина. – Ее нашли в тележке на парковке.
Ульяна смотрела на Марину, и в глазах не было страха. Только удивление. Марина в деталях вспомнила пластиковый манекен, который сидел за столом рядом с манекеном Киры. Кира уже была мертва.
Она села на кухне на симпатичный мягкий пуфик и вытянула ноги.
– Ульяна, – попросила она, – пожалуйста, вспомните, о чем вы говорили в тот день на курсах с Кирой. Что может вас связывать? Есть основания считать, что вам грозит опасность.
На лице Ульяны проступило недоумение.
– Вы чего-то недоговариваете, – сказала она. – Почему вы вообще решили, что нас что-то связывает? На курсах было много людей. Почему пришли именно ко мне? Что за опасность?
– Да, – кивнула Марина, – недоговариваю. Я не могу вам объяснить, почему вам нужно быть осторожной. Считайте это предчувствием.
– Хорошо, – согласилась Ульяна. – Вы не хотите сказать, что мне угрожает. Вы думаете, это честно?
