– Ну, я вижу как минимум два варианта. Первый – Ульяна была потребителем тайских таблеток для похудения. А они запрещены и попадают под закон об обороте наркотических веществ. Я пока не могу придумать, почему надо было убивать и клиента, и потребителя...
– На семинаре я не заметила, чтобы Кира и Ульяна были знакомы. Никто ни с кем знаком не был.
– Возможно, они это скрывали. Хотя это действительно нелогично. Ибо из факта их знакомства еще ничего не следует, скрывать особого смысла не было. Но женщины вообще существа нелогичные.
– А второй вариант?
Они заглянули в бутик, в котором на красивые серебряные пластинки наносилось все, что только хотел покупатель. Копия любимой фотографии детей, имя, символ или надпись.
– Вах, – сказала Марина, – как красиво.
Гравировка по серебру была тонкой-тонкой, с полутонами. Сами заготовки – разного цвета, размера и формы – сердечки, крестики, овалы, строгие и лаконичные прямоугольники.
– Второй вариант – что на семинаре кто-то из женщин сказал что-то такое, что не должен был говорить. Случайно выболтал что-то важное. Какую-то тайну. Я почти уже поверил в это, но демонстративный характер убийств, эсэмэски с очередностью жертв... Кстати, я убежден, что ты увидела свой сон с манекенами именно в тот момент, когда кто-то решал, в каком порядке будут происходить убийства. Наш мистер Икс определился с Кирой и Ульяной. Он также почти решил, что третьей убьет Иру. Но не до конца, насчет Иры у него оставались сомнения.
– То есть таки убийца – один из тех, кто был на семинаре? Петр, Евгения, Вероника, Анастасия, Лиза и я? Раз Кира, Ульяна и Ира – жертвы и их можно исключить?
Дима засмеялся.
– Часто в жизни оказывается больше вариантов, чем нам видится, – сказал он, – например, вы сидели за столом, слушали Петра, а за окном висел маляр в люльке. Вы его не видели, а он вас – да.
Следующим был бутик с бриллиантами.
Вероника умылась, смыв с лица абсолютно все. Вымыла голову, убрала высокую прическу, которую ей сделали в парикмахерской. Теперь волосы лежали на плечах свободно, без лака, без пенки, без спрея для укладки.
Потом переоделась в голубые джинсы и белую футболку. Футболка была до этого надета один раз, Вероника, с ее пристрастием к яркой и блестящей одежде, вовсе не понимала смысла в простых вещах. Голубые джинсы едва налезли на ее обширный зад, но все-таки получилось. Она сунула ноги в шлепки, взяла сумку и вышла на лестничную площадку.
«Сильный антропный принцип: Земля существует для того, чтобы на ней жили люди, – подумала Вероника, – человечество не может погибнуть, ибо задача среды – обеспечивать жизнь. Не природа – сама по себе, человек – сам по себе. А окружающая среда – для человека. Колыбель, нянька и эстетический фон».
Она шла вниз по лестнице.
«И этот рыжий парень – не просто так. Не парень – отдельно, а я – отдельно. Это единая система. Он не мог не появиться. И он не может не появиться снова. Почему я так мало верю в бога? Почему мы все такие маловеры? И я тоже. И почему я всю жизнь верила своей матери, которая сказала, что без косметики я уродлива, и именно в ней – мое спасение?»
Внизу хлопнула дверь. Послышались шаги. Он поднимался по лестнице, держа в руках розу. Глаза в таких светлых ресницах, что казалось, их совсем не было, равнодушно скользнули по Веронике. Он пошел дальше.
– Это же я! – хотела закричать Вероника ему вслед голосом Алены Свиридовой. – Как же ты не узнал?
Но она промолчала. Парень нажал на кнопку звонка. Вероника смотрела на него снизу, с лестничной площадки между этажами. Роза в его руках была толстой, длинной, с глянцевыми зелеными листьями и черно-красными лепестками. Он звонил и звонил. А потом сел на корточках у двери и стал ждать.
Бриллианты за столом светились и сверкали.
– Когда-то я работал в Якутии на приисках, – сказал Дима, – алмазы добывались, потом из пустой – то есть якобы пустой – породы делали дорогу. Каждую ночь путешественники, едущие по этой дороге, то тут, то там видели сияние в свете фар, эдакие четкие вспышки.
– И сотни людей ползали по дороге с фонариком?
– Проза жизни в том, что найти эти бриллианты невозможно. Поэтому никто и не искал.
Дима посмотрел на драгоценности.
– Хочешь чего-нибудь? – спросил он Марину.
– Хочу браслет на ногу. Пусть мне уже не шестнадцать. Буду носить со шпильками. Вот буквально вчера думала о том, как мне не хватает браслета на ногу. Такой цепочки крупного плетения, с маленькими бриллиантовыми ключиками, сердечками, кошечками, колокольчиками.
– Ты впадаешь в детство, – улыбнулся Дима.
Консультант изогнулся в полупоклоне.
Ире оставалось прочитать совсем немного.
«Когда мой сын был маленьким, – писала Стек_offa, – я очень боялась, что он узнает, что эта вот аппетитная ножка была недавно хорошеньким цыпленочком, а шашлык хрюкал. Почему-то думалось мне, что ребенок будет шокирован убийством беззащитного существа, которое хочет жить и у которого есть мама, папа, сестренки и братишки, ну и так далее. И вот случился у нас с малышом локальный финансовый кризис. Деньги закончились. А следующие ожидались не скоро. У нас это временами бывает.
– Хочу мяса, – сказал ребенок.
– Нету, – говорю, – маленький мой. Есть макароны.
Малявка без слов пошел в свою комнату и достал игрушечное ружье с оранжевыми резиновыми пульками, которое ему подарил его папа.
– Пойдем, – говорит, – мама, в лес. Поймаем волка, убьем, сделаем из него мясо».
Ира улыбнулась.
«Мораль: даже если вы думаете, что ребенок чего-то не знает, он вполне может хорошо ориентироваться в ситуации», – подумала она.
«Как некоторых девушек все-таки красит беременность, удивительное дело, – было написано в блоге дальше, – некоторые из нас становятся блеклыми, опухшими, бесформенными и ходят мелкой гусиной походкой с мрачными тошнотными личиками. Некоторые почти не меняются, что с пузом, что без, как бегали бодро в штанишках и в очочках, так и бегают. Но у меня есть подруга, которая с каждым месяцем беременности становится все красивее и красивее. Только что получила ее новые фотографии, прямо звезда. Вот как бывает».
Ира скользнула взглядом еще ниже. И да – это был он. Пост про Александра.
Он сидел под дверью Вероники, а Вероника – на подоконнике у окна на пол-этажа ниже. Мужчина, казалось, заснул. Он положил голову на локоть согнутой руки, уткнулся лбом и замер. Роза лежала у его ног. Вероника привалилась головой к оконной раме.
«Интересно, – думала она, – сколько мы будем так сидеть? И что в итоге? Ладно бы, мы высиживали яйца. Так нет, мы сидим просто так, но он не знает, что это я».
Мужчина повернул голову и вопросительно посмотрел на Веронику. Она смотрела на него. Молчание затягивалось. Он встал, взял розу и принялся спускаться, и с каждым шагом улыбка на его лице становилась все шире и шире.
