Она пыталась вырваться из пут гипноза, как муха из паутины. Паук шел рядом. Анастасия вспомнила, как несколько раз становилась жертвой цыганок, которые забирали у нее всю наличность и украшения, и только удача каждый раз не давала Анастасии привести табор домой и поселить у себя в гостиной.
«Ууууааа!» – выла Анастасия внутри, как связанная волчица, внешне продолжая улыбаться.
– Мне нужна твоя жизнь, – сказал человек, – хотя ты, к сожалению, и не слишком красива, лишний вес портит тебя. Но ты ничего, черные волосы, красивые глаза... Подойдешь.
– Сейчас не моя очередь, – сказала Анастасия, сама удивившись, что слова срываются у нее с губ.
– А, – махнула рукой смерть, – ну и хорошо, всех запутаем. Иди вперед, только не спеши.
Анастасия послушно затопала вперед.
Вероника красилась. Теперь она была рада, что не выбросила всю косметику, как намеревалась. Сначала под толстым слоем тонального крема исчезла мраморная кожа, потом глаза оказались окружены угольно-черным ореолом, красивые пушистые ресницы покрылись тушью с комочками, на щеках ярко заиграл фуксией искусственный румянец. Красная, липкая помада и полтонны духов завершили образ. Еще пятнадцать минут Вероника начесывала волосы, пока они не стали торчком. Затем она залила их лаком.
«Теперь я выгляжу на десять лет старше, – подумала Вероника. – И как я раньше не замечала?»
Страшилище проплыло по квартире, открыло дверь и выплыло на улицу.
– Вероника, здравствуйте, – сказал сосед.
– Вероника, как жизнь? – спросила девушка возле лифта.
Вероника всем отвечала, улыбаясь отвратительно накрашенным ртом и ощущая себя клоуном на арене цирка.
– Вероника, ну как же вы ему отказали? – спросила парикмахерша, высунувшись из двери парикмахерской, – может, еще не поздно?
– Я думаю, это был не мой человек, – сказала Вероника, внутренне зарыдав.
Потом она пошла в «Евросеть».
Он лежал ничком, обхватив руками могильный холмик. Из холмика торчал поникший пластиковый цветок. Евгения бросилась к Петру. Наполовину выпитая бутылка коньяка валялась рядом, ломая сходство со сказкой «Аленький цветочек». Петр не дышал. Евгения наклонилась, прижалась к груди ухом и попыталась уловить биение сердца. Потом сделала безуспешную попытку нащупать пульс.
– Встань, пожалуйста, – пробормотала она.
Петр не шевелился.
Тогда Евгения схватила его за ноги и поволокла к выходу из кладбища. Голова Петра прыгала по кочкам, застревала среди зарослей календулы, ломала аспарагус.
– Пошто мертвецу покою не дадите? – сказал встречный бомж и посмотрел на небо. – Видите, он желает остаться на кладбище. Обрести, так сказать, последний приют.
– Ты бы помог! – прокричала Евгения Витальевна, сбрасывая туфли, которые глубоко вонзились каблуками в кладбищенскую почву.
– Не хочу портить карму, – ответил бомж, – Петруша хотел отойти в лучший мир, я ему говорил, что коньяк, может, паленый, а он и давай его с радостью пить. Выпил и упал замертво.
Евгения потащила Петра дальше, заливаясь слезами.
– У него на тебя была одна надежда, – продолжал бомж, – пойду, мол, жить к Евгении, раз я ей нужен, пожертвую собой, сделаю хоть кого-то счастливым. Раз уж сам не могу быть счастлив. А оно вон как! Слыхал я, вы из-за морковки поссорились.
Бомж пошел дальше, отпивая из бутылки. Вскоре его спина исчезла среди крестов и молодых деревьев. Евгения же пятилась, пятилась и не заметила свежую могильную яму.
– Ааааа!
Она полетела вниз и приземлилась на мягкую глинистую землю. Сверху тяжело обрушилось тело Петра. Только тут Евгения, отплевываясь от земли, забившейся в рот, догадалась позвонить в «Скорую помощь» и службу спасения.
Сильно накрашенная Вероника стояла в очереди в «Евросеть» и с каждой секундой чувствовала себя все менее и менее умной.
«Он не придет, – думала она, – вероятность ноль целых ноль десятых. Я это делаю для того, чтобы хоть что-то делать. Чтобы не сидеть в квартире и не рыдать. Все равно мне никто больше не нужен».
Вероника стояла, ничего не видя из-за слез.
– Скажите, девушка, а если терминал выключен, деньги с его помощью можно положить на телефон или нет? – спросил сзади знакомый голос.
Вероника повернулась и с силой схватила его за грудки.
– Ой, дорогая, это ты, – пролепетал он.
– Как тебя зовут? Плюс говори, где живешь, – шепотом заорала она.
Он улыбнулся.
– Не скажу, – сказал он. – Потому что это тебе не нужно. А нужно завтра утром умыться и пойти на работу. Там у вас есть такой Игнатьев. И вот он через восемь месяцев станет твоим мужем.
Вероника стояла, открыв рот. Мужчина попятился, вышел из «Евросети» и пропал.
Дима и Марина стояли в магазине предметов интерьера.
– Это произошло здесь, – сказал Дима.
Он посветил ультрафиолетовой лампой на пол. Там засветилось несколько пятен.
– И на пол попало, – сказала Марина. – Тоже замывали.
К ним спешила консультант – та самая, что продала им буфет и ширмы. Она была сама любезность.
– Еще хотите чего-то купить? – широко заулыбалась она.
Дима повернулся к ней.
– Мы хотим знать, почему на полу следы крови, – сказала Марина.
Улыбка медленно сползла с лица консультанта.
– Что? – спросила она.
– Плюс следы крови есть на ширме, которую мы купили. Откуда они?
Консультант пятилась, хватая ртом воздух. Марина поднесла к уху телефон.
– Майор, приезжайте, – сказала она, подождав, пока Валерианов высморкается, – магазин «Красивая жизнь» в торговом центре. И криминалистов возьмите.
Она отключила связь.
Евгения звонила и звонила, но, когда она говорила, что сидит в яме на кладбище и точно не знает, где именно эта яма находится, ей говорили, чтобы она перестала издеваться над людьми, и вешали трубку. Пару раз угрожали сдать ее в милицию, Евгения радостно соглашалась, но угрозы так и оставались угрозами.
Она попыталась взобраться вверх по крутой стенке, но это было решительно невозможно. Затем у Евгении Витальевны появилась мысль, что надо обрушить одну стену, сделав яму менее глубокой, но на дне лежал Петр, и Евгения не решилась выбираться путем частичного обрушения. Тем более она помнила, чем это закончилось на пляже, где Петр и его тогда здравствующая молодая супруга выстроили стенку от солнца.
Петр зашевелился и застонал. У Евгении вырвался радостный крик.
– Воды, – прошептал Петр. – И врача!
– Потерпи, – сказала Евгения, наклоняясь над Петром, – мы в яме. Но я нас вытащу отсюда.
