– Не-е-е-ет! Максим! Максим! – заорали девушки, рыдая и пытаясь вырваться из пут, которые врезались им в кожу.
Бандиты, ухмыляясь, подошли к Нелли и Алине, с удовольствием таращась на их голые тела.
– Ну что, красавицы, – плотоядно хихикнул Игореша, – вот и подошла ваша очередь. С кого начнем?
И он больно ущипнул Околелову за пышное бедро.
Все обитатели санатория собрались в баре. Заведение было переполнено – во всем здании, казалось, никто не спал. Директор с трудом нашел для себя и Светы два места в центре зала.
– Слыхали? Призрак атакует всех без разбора – и мужчин, и женщин, – говорили справа.
– Это замороженная мумия времен Тутанхамона, – сказала девушка, сидевшая за столиком слева. – Конечно, ей пули не страшны. Говорят, тот отважный парень, который вступил с ней в схватку, попал в него, а маньяку хоть бы хны.
Отважный парень Околелов пил коньяк, сидя на самом лучшем месте у стойки бара. За вечер он успел уже дать пять интервью и три комментария.
– В любом случае, не зря ехали, – произнес телевизионщик за спиной у Сергея Витальевича, – даже если Кулибина завтра ничего не продемонстрирует, мы уедем не с пустыми руками.
– Говорила мне мама: не ешь замороженные американские окорочка, от них становятся мутантами, – произнесла одна из посетительниц бара. – Впрочем, если маньяк хорошо переносит пониженные температуры, я могу переговорить с руководством, чтобы его включили в состав съемочной группы, работающей за Полярным кругом.
То тут то там в баре мелькали включенные камеры, диктофоны и открытые ноутбуки. Журналистская братия закусила удила. Директор пришел в ужас.
– Батюшки, – прошептал он, – завтра хоть телевизор не включай и газеты не читай!
– Значит, – сказала секретарша, снявшая пеньюарчик и надевшая взамен скромный свитер и джинсы, – мы должны поймать его сегодня.
– Я ловлю его уже два года!
– Но мы уже близки к разгадке.
– Ты оптимистка.
– Да. Но если мы его не обнаружим в ближайшее время, все эти сюжеты выйдут в эфир и «Весенний ежик» неизбежно обанкротится. И еще вопрос, сможешь ли ты после всей этой истории устроиться на работу директором еще куда-нибудь. Разве что на овощебазу. Или мойщиком автомобилей.
Директор скрипнул зубами.
– Пойдем, – сказала Булкина и отставила в сторону недоеденные макароны. – А то сейчас тебя заметит Околелов, расскажет журналистам, что ты – директор, и будешь давать интервью до утра. Объяснять, как санаторий дошел до жизни такой.
Сергей Витальевич отпихнул от себя тарелку с отбивной.
– Ты права. Пойдем.
Они выскользнули из бара. Никто не обратил ни на директора, ни на Свету никакого внимания.
Игореша, уже протянувший к Нелли и Алине, которые заливались из-за Максима горькими слезами, свои грязные лапы, вздрогнул и посмотрел в чащу леса. Между деревьями мелькнул свет фар.
– Кто это еще едет? – недоуменно протянул второй бандит, вглядываясь во тьму.
– Наверное, еще какие-нибудь идиоты, – хмыкнул Игореша.
– Или менты, – настороженно сказал его подельник.
– Что ментам делать ночью в лесу?
– Девок вот этих искать.
Нелли и Алина притихли. Туго затянутые веревки врезались им в кожу, в голые пятки впивались острые иглы, по лицам текли слезы отчаяния. Из-за деревьев послышался шум двигателя, на поляну выехал пыльный черный «Хаммер» и остановился возле грузовика.
– Володя! Володя!!! – закричали девушки, не веря своим глазам.
Бандиты переглянулись.
– Ах, так это ваш знакомый. Как удачно! – заулыбался Игореша. – Не сомневаюсь, что к нам пожаловал еще один ботаник. Сейчас мы отправим его туда же, куда и первого, а машинку заберем. Неплохой, кстати, автомобильчик!
Игореша подхватил тяжелую монтировку, а его подельник щелкнул ножом-выкидухой. Дверца «Хаммера» распахнулась, и на полянку выскочил ничего не подозревающий Маркс.
Ева и Рязанцев как раз допивали третью чашку кофе, когда позвонил Олег Скляров.
– Телефон Энгельса засекли. Он где-то в лесу, километрах в тридцати от города.
– А точнее? – спросил полковник, вставая из кресла и гася сигарету в пепельнице. – Ну хоть в каком направлении? Что там рядом?
– Понимаете, Владимир Евгеньевич, – сказал Скляров, – эта технология всего лишь позволяет определить, в зону какой из вышек сотовой связи попадает телефон. Чем меньше вышек, тем хуже точность. В городе еще куда ни шло, станций много, а вот в лесу…
Ершова стояла рядом с полковником и прислушивалась к разговору. Ее щека была совсем близко, и полковник на мгновение залюбовался оливковой кожей Евы.
– Могу только сказать, – продолжал Олег, – что искомый телефонный аппарат находится где-то между городом и поселком Лесной.
– То есть Максим Энгельс находится на прямой между университетом и «Весенним ежиком»?
– Не обязательно именно он! К сожалению, в компании-операторе сотовой связи могут отследить только местонахождение телефонного аппарата, а не его хозяина, – сказал Скляров.
– Ну и как нам его найти? – недоуменно спросил вслух Владимир Евгеньевич. – Не можем же мы прочесать лес в пределах тридцатикилометрового радиуса!
Ева перехватила у него трубку.
– Олежка, – сказала она, – а ты не мог бы информировать нас о перемещениях телефона? Если он сменит положение и войдет в зону действия другой вышки связи, мы сможем почти точно идентифицировать его географическое положение.
– О’кей, – согласился Скляров, – мы это обеспечим.
Он отключился.
– Молодец, – сдержанно сказал девушке полковник. – Это ты хорошо придумала.
Но даже от этой скупой похвалы сердце Евы внезапно подпрыгнуло и часто-часто застучало от счастья.
В помещении кухни в этот ночной час было пусто и гулко. Из низкого окошка пробивался тусклый лунный свет, стоял ряд разделочных столов, несколько кухонных плит и шкафчики. В углу расположились два большущих холодильника и вытяжка.
– Второй ход должен быть здесь. В одном из больших холодильников! – возбужденно прошептала Булкина. – Еду замораживают, а потом – вах! – и она полетела в нужный номер.
Директор открыл холодильник.
– Тут нет никакого табло, позволяющего задавать номер комнаты, – сказал он, – а нам нужно искать именно его. К тому же эти холодильники неплотно прилегают к потолку, а ведь пневмопочта должна идти вверх, на этажи.
– Сколько вообще номеров в «Весеннем ежике»? – спросила Света.
– Восемьдесят восемь.
– Да. Табло должно быть большим, – согласилась секретарша Рязанцева.
