– По какой причине внутренняя камера в устройстве, изображенном на схеме, имеет, кроме главного, три дополнительных отверстия?
Лилия Степановна ответила, расточая улыбки направо и налево.
– Это возмутительно, – сказала Алина Марксу, – устройство ей, вообще-то, для презентации было не особенно и нужно. И так всегда, кстати! Лилия Степановна любит выдавливать из окружающих то, что впоследствии оказывается совершенно лишним.
– Читала рассказ про персик? – спросил Володя.
– Это тот, где парень всю ночь зимой бегает по городу в поисках персика, а ему везде предлагают апельсин?
– Угу. А потом оказывается, что его пассия передумала и хочет именно апельсин. А он уже принес персик.
Энгельс повернулся и с мукой посмотрел на Алину, Маркса и Нелли. Он хотел попросить их задать этот вопрос, но понял, что не пробьется к ним через толпу. А если и пробьется, то будет поздно – он отлично знал свою начальницу и хорошо понимал, что рисковать она не будет. Еще пара-тройка вопросов, и, вдоволь покрасовавшись на подиуме, Кулибина сошлется на усталость, и представление закончится.
– Пожалуйста, последний вопрос, – сказал лысоватый доцент. Энгельс закрыл глаза.
– Скажите, пожалуйста, уважаемая Лилия Степановна, – начал представитель одного из российских нефтегазовых НИИ, – какое значение имеет постоянная «мю» в формуле номер двадцать шесть?
Энгельс открыл глаза. Боль в ноге, голове и ребрах прошла. Это был тот самый вопрос!
– Позвольте! – подняла брови Кулибина. – Я уже сообщила в докладе, что она равна одной целой двадцати семи сотым. Видимо, вы невнимательно слушали.
Энгельс заулыбался.
– Это же, очевидно, округление, – продолжал специалист из НИИ, – а я хотел бы знать полное значение до десятого знака.
Максим начал пробираться к подиуму.
– Я должна проверить свои записи, – пробормотала Лилия Степановна, – если вы не возражаете, мы с вами побеседуем позже.
В этот момент она увидела приближающегося Энгельса и сжала губы в тонкую ниточку.
– Спасибо за внимание, – быстро сказала Кулибина.
– Еще минуточку, – отрицательно покачал головой лысоватый доцент, который тоже увидел Максима на костылях, – похоже, у нас есть еще один вопрос.
– Я думаю, мы обсудим этот вопрос в кулуарах, – не сдавалась профессор, гневно сверкая голубыми глазами и подавая доценту знаки, но ситуация уже вышла из-под ее контроля – все присутствующие в зале смотрели на Максима с сочувствием и интересом.
Скользя костылями по полу, Энгельс взобрался на возвышение. Кулибина глядела на него с ненавистью. Алина, Нелли и Володя подпрыгивали в коридоре, чтобы было лучше видно, и ободряюще махали ему рукой. Максим увидел друзей, и у него потеплело на душе.
– Постоянная «мю» вычисляется следующим образом, – сказал Энгельс, взяв в руки маркер и поворачиваясь к белой квадратной доске, поставленной специально для выступления. Затылком он чувствовал острый взгляд профессора, пронизывающий его, словно рентген.
Сжав зубы, Максим написал на глянцевой поверхности длинную формулу. Собравшиеся некоторое время задумчиво смотрели на строчку, состоявшую из корявых закорючек, а потом согласно закивали.
– У этого уравнения, очевидно, есть два решения, – продолжил Энгельс. – Одно из них положительное, второе – отрицательное. И первые полгода я был уверен, что именно положительное значение является тем, что нужно. Оказалось, что это не так. Использоваться должен именно отрицательный корень!
Его голос окреп. В конференц-зале стало совсем тихо. Лилия Степановна смотрела на него своими холодными голубыми глазами. Теперь они были полны откровенной злобы.
– После того как положительный корень не подошел, я решил было, что задача создания искусственной нефти вообще не имеет решения. Эксперимент с отрицательным значением я проводил только для очистки совести. И, представьте себе, в результате получил жидкую субстанцию, состав которой на сорок семь процентов совпадал с составом нефти. Это был прорыв! Впрочем, все это происходило около трех часов ночи, до этого я не спал около двух суток… и подумал, что у меня начались галлюцинации от переутомления.
В конференц-зале повисла гнетущая, звенящая тишина.
– Но на следующий день я повторил опыты, слегла изменив начальные условия, – продолжил Максим и написал еще две формулы. – Уточнив таким образом значение «мю», я добился того, что состав получаемой мною искусственной нефти совпал с настоящей на шестьдесят один процент. Это уже было ближе к успеху. Дальнейшие эксперименты, например добавление песка, который замедлил протекавшую слишком бурно реакцию, что позволило при этом повысить температуру и давление, дали возможность еще немного приблизиться к идеалу. В результате настоящая нефть и искусственная, произведенная в лаборатории, совпадают в среднем на семьдесят один процент, в основном из-за того, что синтезируются лишь основные углеводы, без примесей.
Слушатели ошеломленно молчали.
– Да, – вспомнил Энгельс, – вы спрашивали точное значение «мю» в формуле? Отвечаю.
Максим подошел к доске и написал маркером единицу, потом поставил запятую, затем нарисовал двойку, семерку, девятку, тройку, пятерку, еще одну девятку и завершил ряд четверкой.
– Тут прозвучало, что вы перегоняли эту нефть в бензин и заправляли свой автомобиль, – спросил один из слушателей. – Это правда?
– Да, я заправлял свою «копейку» бензином собственного изготовления, потому что у меня было очень плохо с деньгами, – честно ответил Энгельс, – и могу сказать, что выхлоп при этом был намного чище, чем при использовании обычного бензина. Так что искусственная нефть может помочь человечеству справиться с парниковым эффектом и глобальным потеплением.
Из коридора послышались оглушительные аплодисменты и крики «браво» – это хлопали в ладоши Алина, Нелли и Маркс.
– Ну спрашивается, зачем мы тащили этот агрегат, – смеялся Володя, поддав устройство ногой, – если Энгельс может спаять таких хоть целую батарею!
Он обнял Околелову и поцеловал ее в щечку. Потом обнял Алину и тоже поцеловал ее, продлив этот процесс.
В зале творилось невообразимое. Участники симпозиума обступили Максима, задавали ему вопросы, пожимали руки и вовсю обсуждали технические подробности. Представители телекомпаний становились в очередь на интервью. Фотографы щелкали своими камерами.
Кулибина стояла в углу. Ее лицо покрывали красные пятна.
– Подлец! – крикнула Лилия Степановна. – Он украл мое изобретение! Негодяй! Вор!
Ее никто не слушал. Теперь всем было понятно, кто на самом деле построил аппарат. С трудом сдерживая злые слезы, сопровождаемая смешками, профессор выбежала в коридор, где стояли Околелова, Пузько и Маркс.
– Это все вы виноваты! Тупые, наглые, ленивые свиньи! – заверещала она, увидев подчиненных. – Только вернитесь на кафедру, уж я с вами поговорю! Вы у меня получите, мало не покажется!
