Виктор Андреевич увидел выражение ее лица и громко
расхохотался.
— Ну ладно, — сказал он, вытирая слезы, — с
тобой, женушка, я после разберусь, а ты, ботаник дорогой, давай подробно
колись, куда делся чемодан. Слово даю: невиновным ничего плохого не сделаю.
* * *
Перед зданием Фондовой Биржи стояло множество автомобилей.
Надежда с Верой пробежались, выискивая синий «опель» Олега. Машину они не
обнаружили, но Надежда не унывала.
— Это говорит только о том, что муженек твой не полный
дурак, не стал светиться и ставить машину на виду у всех, оставил ее небось
где-нибудь в скромном переулочке.
Внутри в здании Биржи царило столпотворение. Какие-то люди,
преимущественно деловые мужчины, входили и выходили, изредка бросая друг другу
несколько непонятных слов.
— Ты куда? — Надежда перехватила Веру, которая по
инерции направилась к лестнице, — нам туда не надо, там охранник сидит,
еще пристанет с расспросами. А нам надо вон туда, — она показала дальний
угол, где в ряд расположились несколько телефонных кабин, — ровно в
двенадцать туда придет твой муж, чтобы позвонить этому самому Андрею или, как
его там, Алексею по местному телефону. Тут мы его не пропустим.
Значит, мы будем торчать здесь по очереди, чтобы не слишком
намозолить глаза. Сначала ты.
А я пойду на улицу, там подежурю, может, узнаю твоего
ненаглядного…
Она поглядела на фотографию, что прихватила из квартиры Веры.
Фотография была свадебная, где сняты молодожены. То есть Вера на ней была
конечно не в белом платье и не в фате, но все равно ясно было, что новобрачная
— только у них бывает такой глупо-счастливый вид.
Вера выглядела обалдевшей от счастья, такой конечно и была,
а вот молодой муж Надежде не слишком понравился. Он нагло пялился в объектив и
покровительственно обнимал Веру за плечи. Но внешне конечно выглядел ничего
себе, здоровый такой, мордатый, кровь с молоком. Да уж, вздохнула Надежда,
нечего и думать — идти с таким врукопашную…
Очень скоро Надежда замерзла. На улице хоть и конец марта и
светит солнышко, но градусов не больше пяти, холодно. Она прогулялась вокруг
площади, еще раз осмотрела машины. Синего «опеля» на стоянке по-прежнему не
было.
На часах было без двадцати двенадцать, волноваться еще рано.
Она купила у тетки в ларьке стаканчик серой жидкости, которую тетка на голубом
глазу именовала кофе, потом выгнала Веру на улицу.
— Если замерзнешь — выпей кофе вон там! крикнула она
вслед.
— Я кофе не пью! — Вера дернула плечом, меня от
одного запаха воротит!
— А эта бурда кофе нисколько и не пахнет! обнадежила
Веру Надежда Николаевна, — она пахнет клопами и хозяйственным мылом. У
тебя на эти запахи аллергии нету?
У телефонных будок было еще скучнее, чем снаружи. Надежда
вытащила из сумочки газету и сделала вид, что углубилась в чтение. Изредка она
бросала из-за газеты внимательный взгляд на окружающих.
Ничего не происходило. То есть какие-то люди подходили к
кабинам и звонили по нужным телефонам, но Надежда могла бы поклясться, что
среди них не было Вериного мужа. Надежда подумывала уже о том, чтобы сменить
Веру на улице, ее останавливали только стрелки часов — было ровно двенадцать.
И в это время к кабинам подошла вызывающе яркая, коротко стриженая
брюнетка. Надежда скользнула по ней взглядом, но поскольку молодая женщина
никак не напоминала Вериного мужа Олега, то Надежда отвернулась равнодушно. И
увидела Веру. Она влетела в вертящиеся двери и подавала Надежде недвусмысленные
знаки. Вера показывала куда-то за Надежду и делала страшные глаза. Надежда
Николаевна осторожно оглянулась, но в кабинах никого не было, кроме брюнетки.
Надежда мотнула Вере головой, чтобы шла на улицу, и выскочила следом.
— Она это! — Вера так волновалась, что у нее перехватило
дыхание. — Она, любовница его, которая на улице Фиолетова живет! Катя
говорила — это Анька Севастьянова из девятнадцатой квартиры!
— Точно знаешь? — прищурилась Надежда.
— Да я же их там видела, вы что — забыли?
Катя еще говорила, что у нее мужики не переводятся, и что
непонятно, чем мой Олежек ее привлек — женатый, машина так себе, старенькая…
— Значит, теперь он ее деньгами соблазнил, уговорил ему
помочь, — задумчиво пробормотала Надежда, — сам-то боится тут
появляться, бабу свою на разведку послал.
Сквозь стеклянные двери было видно, что брюнетка, поговорив
по телефону, идет на выход.
— Сгинь! — скомандовала Надежда Вере. — Не
маячь на виду!
Брюнетка вышла на площадку и бодро почесала куда-то в
сторону. Как и предполагала Надежда, Олег в машине тусовался в сторонке.
Надежда опасливо оглянулась и устремилась следом за брюнеткой. Вера нагнала ее
вскоре.
— Вон туда она идет, ты забеги вперед, —
распорядилась Надежда, — а то мне ее не обогнать, уж больно ходко чешет.
Ноги длинные!
Девица свернула в узкий безымянный переулок, прошла по нему
метров двадцать и заскочила в открытый подъезд. Надежда после недолгих
колебаний зашла следом. Подъезд оказался сквозной, так что когда Надежда
выглянула наружу, она увидела, что брюнетка подходит к припаркованному неподалеку
синему «опелю».
— Там он, в машине сидит, — шепотом сказала
подбежавшая Вера, — и тут норовит чужими руками жар загрести.
Брюнетка наклонилась к переднему окошку и что-то сказала
мужчине, сидящему в машине.
Он кивнул и вышел. В руках он держал вишневый кожаный кейс.
Кейс был несомненно тот самый, но в несколько попорченном виде — замок сломан,
а сам чемодан склеен скотчем.
— Что делать? — спросила Вера, — нам с двумя
не справиться. Сейчас они на биржу пойдут, там народу много…
— Слушай, у меня появился план, — вполголоса
сказала Надежда.
* * *
Олег тщательно запер машину, боком прижимая к себе вишневый
кейс. Кейс ему здорово мешал, но он не хотел и на секунду выпустить его из рук.
Он прекрасно представлял себе, какое богатство находится в кейсе. Акции стоили
несколько миллионов, и если этот тип, Андрей, даст за них хотя бы половину,
Олег все равно станет безумно богатым человеком. Только бы ничего не сорвалось.
А для этого нужно, чтобы кейс все время был у него в руках, тогда никто не
сможет его отнять. О том, чьи это на самом деле акции, и каким образом кейс
оказался у его жены, этой растелепы, этой музейной крысы, Олег запретил себе
думать. Как говорится, деньги были ваши — станут наши, и привет, пишите
письма!.. А лучше ничего не пишите, потому что мы вам адреса все равно не
оставим, как пелось в старой песне, наш адрес — не дом и не улица, и вообще,
ужас, как вы нам надоели!
Анна стояла рядом и взглядом коршуна следила за кейсом. Она
не слишком-то поверила во всю эту историю, уж слишком неожиданно он явился к
ней рано утром. Анна не любила рано вставать и соображала по утрам плохо. Но
сейчас похоже ее убедил неизвестный Андрей, что дело стоящее, ишь как пялится,
только что дырку в чемодане не прожжет…
