— Вы уверены, что не страдаете манией преследования? — поинтересовалась я.
— Да, — ответил Сэм. — Все это уже было раньше. В прежние времена членов нашей семьи постоянно преследовали и убивали. История относит эти зверства на счет территориальных споров.
— Но ведь такие вещи случались очень давно, когда люди еще были невежественными.
— Это происходило и сравнительно недавно, — возразил Сэм. — Организация, из которой выросла КАКА, то и дело поднимала шум в обществе.
Потом Сэм спросил, слышала ли я что-нибудь о жутком серийном убийце, который пятьдесят лет назад уничтожил несколько семей.
— Да. Он был сумасшедший.
— Если точнее, он страдал от параноидальной шизофрении, — заметила Уинни.
— Наши враги нашли его уже после того, как он выписался из психиатрической лечебницы, внушили ему, что нужно убивать демонов, и пустили в свободное плавание, — продолжил Сэм. — А потом уже никто не заметил, что собственность погибших семей, находившаяся на спорной территории, через агента перешла к Уизерспунам.
— Они ненавидят вас до такой степени? — поразилась я.
— Для них мы не вполне люди, — грустно заметила Уинни. — А поскольку мы нелюди, они считают себя вправе отнять у нас все, даже самую жизнь.
— Хватит говорить об этом! — прервала нас Эдна, слегка стукнув рукой по столу. И начала рассуждать о козьей ферме, которую собиралась посетить.
Сэм и Уинни вежливо присоединились к захватывающей дискуссии о достоинствах козьих сыров, и даже я, изо всех сил стараясь быть любезной собеседницей, то и дело переспрашивала:
— Неужели?
Однако в моей голове по-прежнему роились мысли о жестокой и всемогущей семье Беккетт-Уизерспунов.
Почему же я раньше не обращала внимание на манию величия, которой страдал Себастьян? Почему он решил, что мне столь важны его деньги и положение в обществе? А может, это так и есть? Что если меня и вправду привлекал статус Себастьяна, а не то, что он собой представляет? Мне не хотелось думать, что это правда. Мне не хотелось быть дочерью своей матери Регины.
После ужина Сэм галантно предложил Уинни прогуляться в коттедж к Освальду.
Одной мне стало скучно. Те книги, что хранились в комнате прислуги, представляли собой ассорти из бестселлеров, справочников по флоре и фауне и общедоступной классики. Я взяла давно любимую мною «Джейн Эйр».
Моя мать Регина никогда не возражала против тех друзей, что спокойно жили под книжными обложками. С Джейн мы стали подругами еще во времена моего детства. Наугад перевернув страницы, я застала замерзшую и голодную Джейн в жуткой школе-интернате. Как бы я хотела накормить ее теплой овсянкой!
Глава тринадцатая
Суровые требования деревенской жизни
Я проснулась от резкого стука в дверь и тут же услышала голос Эдны:
— Хватит валяться, юная леди! Пора вставать.
Часы показывали четверть восьмого.
Я медленно сползла с кровати и, прихватив по пути халат, открыла дверь.
— Хочу спросить на будущее — во сколько наступает тот страшный час, после которого нельзя валяться?
— Ровно в семь. Вы уже и так пятнадцать минут провалялись. Помогите мне приготовить завтрак.
Сказав это, Эдна удалилась. А я-то хотела возразить, что, по моим сведениям, почерпнутым главным образом из романов П. Г. Вудхауза, гости загородных резиденций, прежде чем подняться, нежились в своих постелях и только потом не спеша принимали ванну, приготовленную слугами. Я быстро ополоснулась под душем и надела блузку и юбку, с сожалением заметив, что они по-прежнему висят на мне.
Эдна посчитала, что для приготовления тостов моей компетенции вполне достаточно. Вскоре спустились улыбающиеся Сэм и Уинни и начали нахваливать тосты. Представляю, как бы они отреагировали на вафли!
После завтрака Уинни заявила, что хочет меня осмотреть. Приложив стетоскоп к моей груди, она велела глубоко вдыхать и медленно выдыхать. Она проверила мой пульс, кровяное давление и температуру. Перевоплощаясь в доктора, Уинни казалась старше своих лет.
— Ты какая-то хмурая, — заметила я.
Она удивилась и рассмеялась.
— Ты думаешь? — переспросила Уинни и принялась складывать свои медицинские инструменты в сумку.
— Тебя беспокоит мое состояние?
— Да, немного. — Она внимательно оглядела мое лицо, будто бы пытаясь принять какое-то решение. — Я уверена, что у тебя все будет хорошо, и очень надеюсь, что тебе удастся преодолеть инфекцию. Хотя мы и называем ее инфекцией, она ведет себя иначе, чем вирусы, ретровирусы и бактерии. Мы не имеем представления о последствиях, потому что экспериментировать на других людях было бы неверно с этической точки зрения.
Вероятно, я могла бы задавать более осмысленные вопросы, если бы вместо курса «Туфли на высоких каблуках в литературе времен окончания Первой мировой войны: конец невинности» выбрала курс человеческой биологии.
— А что еще ты об этом думаешь? — снова спросила я в надежде, что она побольше расскажет мне о всяких там инфекционных делах.
Уинни нахмурила светлые брови.
— Если инфекция приживется в твоем организме, ты будешь чужой для большинства окружающих, тебе придется соблюдать осторожность в общении с ними и сознавать, что быть им ровней никогда не удастся.
— Я все это уже проходила, док.
— Ты смеешься, а вот взять хотя бы смешанные семьи. Если вступить в брак с обычным человеком, то пытаться завести ребенка очень рискованно. Уровень смертности таких детей — примерно двадцать пять процентов. Это, конечно же, устаревшие данные — девятнадцатый век. Мы-то уже привыкли к тому, что так поступать не стоит.
— Но зато можно вступать в брак с себе подобными, — заметила я.
— Да, это пожалуйста, — произнесла она с едва заметной улыбкой на губах. — Но с плодовитостью дела у нас обстоят плоховато.
Я вдруг поняла, что неправильно истолковала ее замечание о плодовитости во время осмотра в больнице.
— На самом деле, — продолжила она со вздохом, который показался мне чрезмерно тяжелым для такой хрупкой девушки, — мы с Освальдом были проверены и подобраны друг для друга, исходя из соображений плодовитости. Нет, не надо так смотреть на меня! Это работа нашей службы знакомств, ведь дети имеют большое значение для нас обоих. — Уинни провела пальцами по своим волосам и добавила: — Не забудь купить пищевые добавки и отдыхай побольше.
Мне хотелось подышать свежим воздухом, а потому я намазалась солнцезащитным кремом, надела шляпу и вышла на улицу. Вернувшись, я застала во дворе Сэма. Он наблюдал за тем, как Освальд и Эрни расставляют столбики на месте будущей ограды.
Сэм выглядел очень опрятно в своих брюках цвета хаки и рубашке поло, а вот Освальд и Эрни были одеты по-рабочему — в рубашки из шотландки и джинсы. Сэм первым заметил меня и поздоровался:
