— Я знал, что когда-нибудь ты бросишь мне это в лицо. Милагро, это вышло случайно, я очень сожалею. Я всегда буду сожалеть об этом. — Он был побежден, но такая победа меня не радовала.
— Может, ты сожалеешь, что встретил меня?
— Мы поговорим об этом, когда я вернусь. На кухонном столе я оставил кое-какие деньги — на случай, если понадобятся продукты или еще чего.
Освальд вышел из комнаты. Я побежала на кухню и схватила деньги. Когда он открывал входную дверь, я запустила их ему в спину и закричала:
— Не нужны мне твои деньги! Мне от тебя вообще ничего не нужно!
Одарив меня долгим яростным взглядом, он вышел из дома и направился к стоянке. Я захлопнула дверь, плюхнулась на диван и пролила море слез.
Дорыдавшись до обезвоживания, я с трудом поднялась с дивана и выпила целую бутылку воды. Отчаяние приводит к отчаянным мерам. Укрыться в тени персональной духовной скалы было мне просто необходимо. Я хотела переночевать у своей подруги Мерседес после свадьбы, но была уверена, что она обрадуется, если я приеду на день раньше.
Первым делом я отнесла Петунию на конюшню, чтобы Эрни присмотрел за ней, пока она будет жить в курятнике. Я сообщила, что Дейзи остается на его попечение и ему придется выгуливать ее вместе с другими собаками. Вновь оказавшись возле Хижины любви, я осмотрела автомобильную стоянку. Родственники уже уехали на экскурсию по окрестностям.
Я вяло собрала одежду, а потом вспомнила, что мне понадобятся украшения. Открыв шкаф, я заползла под полки и вешалки и отыскала шкатулку, в которую прятала все подарки от Иэна. Там лежали перьевая ручка, отделанная перламутром и золотой филигранью, нарядные ожерелье и серьги из темно-красных камней, браслеты, которые наверняка нежно позвякивали бы на руке, маленький медальон с портретом, вырезанные из обсидиана фигурки животных и прочие безделушки.
Каждая была по-своему прекрасна.
Я положила в сумку серьги и ожерелье, а также зверушек из обсидиана, которые наверняка понравятся Мерседес. Чтобы снять красноту, я закапала в глаза капли, а круги под глазами замазала тональным кремом. Потом загрузила вещи в свой пикап и отправилась в Большой дом, чтобы отыскать Эдну.
— Я уезжаю, чтобы побыть у Мерседес подольше, — с фальшивой жизнерадостностью объявила я. — Спасибо, что надоумили Освальда насчет одежды.
Ее брови поползли вверх.
— Я ни за что не стала бы этого делать, если бы знала, что вместо нормального платья он купит ту жалкую тряпицу, которую вы надевали вчера.
— Чья бы корова мычала, — возразила я несколько резче, чем хотела. — Я хочу сказать, вы сами тоже наверняка носили шокирующие наряды.
Она поняла — что-то не так, а потому не ответила.
— Эдна, пожалуйста, попрощайтесь от меня со всеми и обязательно передайте, что я надеюсь на новую встречу, когда они приедут в следующий раз.
— Юная леди, должна ли я за вас волноваться?
— Вы ведь меня знаете, — ответила я с улыбкой. — Я в состоянии сама о себе позаботиться.
— Они скоро уедут, и все вернется на круги своя, — пообещала Эдна. — Ах да, утром для вас принесли посылку.
Я быстро обняла ее, опасаясь, что более основательные объятия снова вызовут у меня слезы.
— До встречи, Эдна. Я скоро вернусь.
Выходя, я прихватила картонную коробку. Наклейка с обратным адресом свидетельствовала, что посылка пришла из какой-то телекоммуникационной компании, поэтому, заинтересовавшись, я распаковала ее, как только оказалась в машине.
Внутри лежал маленький стильный телефончик, завернутый в упаковочную бумагу, и карточка типа «подарок от…», на которой было написано следующее:
«Дорогая мисс Де Лос Сантос!
Спасибо за отзывчивость, которую Вы проявили во время нашего знакомства. Этим маленьким подарком я хотел бы ознаменовать начало нашей дружбы.
Искренне Ваш, Сайлас Мэдисон.
P.S. Я позаботился обо всех платежах и взносах на один год».
Его забота очень тронула меня, особенно в тот момент, когда я чувствовала себя такой восприимчивой и уязвимой.
Я отправилась в город, а по пути остановилась в своей любимой закусочной, где пообедала и рассмотрела новый телефон.
Первый звонок я адресовала Мерседес. Она еще не ушла в «Мой подвальчик» — так называется принадлежащий ей клуб.
— Алё, — выпалила она.
— Ноlа
[30]
сеньорита Очоа-Макферсон!
Мама Мерседес — кубинская эмигрантка, а папа — шотландец.
— Привет, Мил, давай поговорим завтра, а? Я уже выхожу.
— Тебе счастья привалило. Я буду у тебя примерно через час.
Она коротко выругалась по-испански и по-английски.
— Я буду в клубе. У тебя остался запасной ключ от моей квартиры?
— Остался. Я приду в твой дом, пока тебя не будет, все там переставлю, и ты сойдешь с ума, как в том фильме, «Газовый свет».
— Милагро, — отозвалась она, — чтобы я сошла с ума, тебе достаточно просто появиться.
— Я тебя тоже люблю. Ты поздно придешь?
— No se.
[31]
У нас сегодня закрытая корпоративная вечеринка, поэтому они могут и в десять уйти, а могут и допоздна задержаться, — пояснила Мерседес. — Заходи, если хочешь. Я внесу тебя в список.
— Ха, ха, ха! Будто мне нужен какой-то список, когда на дверях дежурит Денни!
— Я запишу тебе только один бесплатный напиток. Не забудь оставить чаевые.
— Я всегда их оставляю. До встречи, mi amor.
[32]
В то время как весь остальной мир наслаждался теплом, город был обернут саваном тумана. Рассеянный свет скрадывал очертания домов — создавалось впечатление, будто смотришь на них сквозь измазанные гелем очки. Пусть расцвет его юности миновал, старина город был еще очень даже ничего.
Двухэтажный домик, в котором живет Мерседес, самый симпатичный в квартале. Впрочем, соседи тоже потихоньку начали приводить в порядок свои викторианские и эдвардианские постройки. Эркеры уже успели отремонтировать, фасады — заново выкрасить, а причудливую орнаментальную отделку — восстановить.
Мерседес старше меня всего на несколько лет, но за эти годы она успела сделать многое: например, бросить колледж и найти работу, связанную с компьютерами. Потом на распродаже заложенного имущества она купила обветшавший ночной клуб и этот дом, находившийся тогда, мягко говоря, в жутком состоянии. С помощью жильцов, занимающих первый этаж, Мерседес выплачивает ипотечный залог за дом, а в клубе дела идут хорошо.
