Я люблю смотреть на небо ранним вечером; мне нравится, как оно темнеет, сменяя оттенки цветов дельфиниума — от светло-синего до багрово-синего. Я наклонилась зачерпнула ладонью землю и пропустила ее между пальцами. Почва была песчаной и рыхлой, однако ничего неприятного в ней не ощущалось. Я скучала по земле с ранчо — вулканической почве красноватого оттенка. Вытерев ладони о свои широкие брюки, я продолжила путь к основному зданию.
Куда бы я отправилась на месте гея, который по необъяснимым причинам отказался от своего потрясного гардероба?
— Интересно, тут есть спорт-бар? — спросила я у дежурного консьержа.
— Нет, ведь в «Парагон» приезжают, чтобы сбежать от соревнований и конкуренции.
Видимо, он заметил мое разочарование, потому что добавил:
— На балконе третьего этажа у нас есть соковый бар, где работает небольшой телевизор. Иногда по вечерам, когда посетителей немного, официанты смотрят там спортивные передачи.
Я нашла и соковый бар, и Гэбриела, который уныло сидел за одним из тамошних столиков. Это был именно он, а не какой-то там клон. Рядом с ним восседала его Королева Шопинга — мисс Белая-и-Пушистая. Больше посетителей в баре не было, если не считать перебинтованного человека в инвалидном кресле — он через соломинку потягивал какой-то напиток.
Гэбриел пристально глядел на экран, где появлялись, сменяя друг друга, яркие таблицы с информацией о матчах. Как следует разглядев его, я пришла в ужас: мало того, что Гэбриелу обкромсали волосы и теперь его голову украшала совершенно безликая стрижка, так он еще надел рубашку-поло с эмблемой какой-то футбольной команды. На его спутнице были отвратительная ярко-розовая блузка оттенка жеваной жвачки и такая же юбка со множеством оборочек. Мелированные волосы королевы шопинга были завиты и намертво залакированы. Она жевала кусочек лимона, который до этого украшал ее напиток.
— Привет, Гэбриел! — сказала я. — Значит, я оказалась права и видела именно тебя.
— Юная леди! — воскликнул он с удивлением, но без всякой радости. — Что ты здесь делаешь? Я думал, ты сейчас в городе.
— Я была там. — Я придвинула один из стульев к его столику. — Если короче, я здесь тружусь над киносценарием. А почему ты не представишь мне свою подругу? — поинтересовалась я, улыбнувшись его спутнице, фифочке до мозга костей.
Запах ее духов был настолько приторно-сладким, что мне вдруг показалось, будто у меня во рту конфета.
Она улыбнулась, сверкнув огромными, до безобразия белыми зубами, и представилась:
— Я Бриттани Монро. Мы с Гэбриелом помолвлены. Когда мы поженимся, я стану госпожой Гэбриел Грант или Бриттани Монро-Грант, я еще не решила.
Я от души посмеялась — хохотала несколько секунд, но потом вдруг увидела бледное лицо Гэбриела.
— Это ведь шутка, верно? Я хочу сказать, Гэбриел, ты ведь не можешь быть помолвлен с девушкой?
— Милагро, мы с Бриттани на самом деле помолвлены, — тихо возразил он.
— Ничего смешнее я не слышала! — Тут я умудрилась даже перекричать телевизор. — Тебе ведь нравятся мужики — большие, сильные, волосатые. В этом наши вкусы всегда совпадали — мы оба любим мужчин.
— Я сбился с пути истинного, но теперь снова на него вернулся. Я выбрал неправильный образ жизни, чем принес немало страданий себе и своей семье. — Он пристально посмотрел на меня, будто вызывая на спор.
— Гэбриел, зачем ты это делаешь?
— Я делаю это, чтобы наконец стать счастливым.
Он говорил очень серьезным тоном, но я все равно не могла поверить, хотя и знала, что ему сейчас нелегко.
— Гэбриел, тебе просто надо найти хорошего парня. До того как познакомиться с Освальдом, я тоже сомневалась, что встречу кого-нибудь.
Бриттани посмотрела на меня взглядом, от которого наверняка свернулось бы молоко.
— Гэби, кто эта женщина и почему она нас достает?
— Милагро — девушка моего троюродного брата, — равнодушно пояснил он. — Она знает семейство Грантов.
— Гэбриел, я-то думала, что я твой друг.
Он в упор взглянул на меня.
— Милагро, я знаю, тебе нравится иметь друзей-гомосексуалистов. Для тебя это всего-навсего болтовня и безопасный флирт. А ты когда-нибудь задумывалась, каково мне? Тебе не приходило в голову, что, возможно, я устал быть просто дружком-геем?
— Гэбриел, я никогда не относилась к тебе просто как к гею, — возразила я. А может, он прав? Может, я действительно смотрела на него именно так? — Ты смелый, веселый, изобретательный…
— И одинокий, — добавил он.
— Уже нет, — возразила Бриттани, по-свойски положив ладонь на его руку.
— Гэбриел, невозможно изменить свою сексуальную ориентацию только потому, что ты так решил. Думаешь, оттого, что ты станешь маскироваться, одиночество исчезнет?
— Юная леди, возможно, ты в состоянии спокойно жить, чувствуя себя изгоем, а я так не могу, — проговорил он.
— Ладно, я буду сидеть здесь и говорить с тобой до тех пор, пока не приведу тебя в чувство, — заявила я. — У меня полно времени. Если все дело в Уиллеме, так у него слабоумие и к тому же он уехал. Нельзя принимать его слова так близко к сердцу.
Мисс Девочка-Припевочка чуть было не зашипела на меня.
— Милагро, — очень тихо проговорил Гэбриел; мне пришлось прислушиваться, чтобы различать слова. — Ты мне расскажешь о том, как ты счастлива, лет через десять, когда члены нашего семейства будут по-прежнему обращаться с тобой так, словно ты никому не нужная дурында.
Эти слова оказались больнее удара. Слезы выступили у меня на глазах, а голос дрогнул, когда я сказала:
— Так вот как ты на самом деле ко мне относишься! — Я вскочила столь резко, что мой стул зашатался. — Не смею больше портить ваш романтический вечер. Уверена, что впереди вас ждет волнующая ночь, полная любовных утех.
Захлопав своими густо накрашенными и завитыми ресницами, Бриттани заявила:
— Я берегу себя для замужества.
— Что-то мне подсказывает, что Гэбриел не станет с тобой из-за этого ссориться, — бросила я и удалилась, не заботясь о том, что устроила сцену.
Господин Мумия наблюдал за мной сквозь щелки в бинтах своими блестящими влажными глазами.
Я была еще далеко, но мне уже были слышны шум голосов и звуки музыки, доносившиеся из нашего домика. Он был переполнен привлекательными, холеными людьми, которые подпирали спортивные снаряды, поедали что-то с накрытого для фуршета стола и танцевали вокруг бассейна. Томас и Жижи, одетая в парео из ткани с тропическим рисунком, восседали на трамплине.
Я вышла во дворик, чтобы спросить у Томаса, в чем собственно дело. Кто-то протянул мне клубничный дайкири, а Жижи соскочила с трамплина и вышла мне навстречу.
