Хотя в последнее время сексу них случался нечасто. Ханна очень уставала на работе — по крайней мере именно так она ему говорила — и проводила все больше времени в собственной квартире на другом конце города. Джозеф считал, что по большей части в этом его вина. Он стал серьезно подумывать о том, чтобы уехать из Гонолулу, отчего перестал уделять их отношениям должного внимания. Не то чтобы он стал меньше любить ее. Нет, дело было в его честолюбивых устремлениях, а Ханна ясно дала понять, что никогда не захочет жить в каком-нибудь другом месте, кроме Гавайев. Джозеф говорил себе, что именно поэтому он еще не сделал ей предложение. Ведь он, наоборот, не хотел провести остаток жизни в «ловушке» крошечного островного мирка. Впрочем, то была не единственная причина. Он спрашивал себя, нет ли чего-то еще, сокрытого в глубине души? Ханна была единственной женщиной, которую он когда-либо любил, но что же это для него значило?
Девушка оторвала взгляд от тарелки и улыбнулась ему.
— Хочешь затащить меня в постель?
Джозеф ухмыльнулся, но, прежде чем он ответил, хлопнула парадная дверь и послышался голос дяди, стремительно ворвавшегося в маленький домик.
— Этот гребаный ублюдок и пальцем не пошевелит, чтобы нам помочь.
Джозеф встал поздороваться с дядей.
— О чем ты?
Сид замолчал, когда увидел сидящую за столом Ханну.
— Привет, Сид.
Сид расцвел в широкой улыбке и устремился к ней, чтобы сжать в крепких объятиях.
— Как поживаешь, девочка?
— Хорошо. А вы как?
Сид отодвинулся и покачал головой.
— Плохо. Все летит в тартарары. — По лицу Ханны Сид догадался, что она ничего не понимала. — Что, энтот парень тебе еще ничего не рассказал?
Джозеф попытался оправдаться:
— Не так уж это и важно.
— Почему ты так говоришь? Да мы просто сидим по уши в луже дерьма, и, если ничего не предпримем, наступит конец.
— Конец чего?
— Конец нашего семейного дела.
Джозеф попытался вразумить Сида:
— Дядя, не делай из мухи слона. Обычная конкуренция.
Сид смерил его сердитым взглядом.
— Надо же, ему прямо не терпится, чтобы нам пришла крышка. Он забыл о своей охана. Он ждет не дождется, когда сбежит, чтобы стряпать в каком-нибудь модном ресторане на материке.
У Джозефа рот раскрылся от удивления.
— От куда ты узнал?
— Мне много чего известно.
Ханна испытующе посмотрела на Джозефа.
— Тебе кто-то предложил работу?
Джозеф покраснел, не зная куда скрыться.
— Да. В Нью-Йорке.
— И когда ты мне собирался об этом рассказать?!
— Я всего лишь получил предложение. Я еще ничего не решил.
Сид запнулся, оглядел Ханну и Джозефа, потом неодобрительно покачал головой:
— Вам двоим давно пора бы пожениться.
— Ты забежал, чтобы сообщить нам об этом?
— Я намерен поговорить с Джеком Люси. Поставить его в известность о том, как ему следует поступить.
Сид развернулся и пошел к выходу. Джозеф посмотрел на Ханну:
— Я должен сходить с ним. Нельзя допустить, чтобы он убил кого-нибудь.
Ханна кивнула:
— Я буду у себя.
Юки наблюдала за «гавайским воином», обладателем прекрасного слуха, который стоял, облаченный в национальную травяную юбку, и дудел в морскую раковину, приветствуя закат солнца и возвещая церемониальное зажжение факелов в гостинице. Она сидела в одиночестве и неторопливо потягивала прохладный ананасовый сок. В это время появились танцоры с огнем и принялись вращать зажженный по обоим краям жезл, пока барабанщики отбивали ритмичные звуки, а танцовщицы хулы, размалеванные словно проститутки, пели и ритмично трясли своими пышными бедрами перед туристами. Вовсе не островная экзотика привела ее сюда.
Юки попросила швейцара в гостинице порекомендовать ей какое-нибудь местечко, куда гавайцы ходят перекусить. Тот посмотрел на нее так, словно сомневался в ее умственной полноценности, и предложил на выбор клуб «Герцогское каноэ», ресторан «Сэма Чоя», японскую «Бенихану», а также еще парочку подобных забегаловок, пользующихся большим спросом у туристов. Слегка расстроившись неясным ответом, Юки наугад брела по улицам, подумав, что запросто найдет что-нибудь подходящее, если пойдет в сторону, противоположную пляжу.
Она миновала несколько универмагов и модных магазинчиков, торгующих гавайской одеждой. Прошла мимо киосков, где предлагали цветочные гирлянды, мимо палаток, где продавали устриц с настоящими жемчужинами внутри, и мимо женщины в бикини, рекламирующей концерт с участием самой Чаро.
На своем пути Юки видела людей, похожих на нее, державшихся в тени, образуя огромное полотно-основу, на котором немногочисленными стежками отмечались силуэты белокожих туристов, выделявшихся на общем фоне, как светящиеся ромашки на черном бархате картины.
Дойдя до Кухайо-авеню, она поравнялась с местом, выглядевшим так, словно здесь проходил всеобщий съезд уличных проституток. Их было несколько десятков, если не сотен. Юки заинтересовала мускулистая негритянка, одетая в малюсенькие, плотно облегающие бедра шорты и болтающийся прозрачный топ на бретельках. Женщина почувствовала взгляд Юки.
— Не робей, присоединяйся. Я о своих девочках хорошо забочусь. Все на мази,сладкая.
Юки поначалу потеряла дар речи, потом покраснела и пробормотала запинаясь:
— Нет-нет, с-сп-спасибо.
Ее внимание привлекла другая проститутка, полногрудая белокожая девушка в узком комбинезоне серебристого цвета, расклеенном снизу доверху какими-то кружочками. Подобного наряда, весьма смахивающего на космический скафандр, ей прежде не доводилось видеть ни на одном человеке. Юки не смогла удержаться, чтобы не спросить:
— Простите, но из чего ваш наряд?
Девушка осмотрела Юки с головы до ног и только потом ответила:
— Из монет.
Откуда ни возьмись появился черный внедорожник и резко притормозил, поравнявшись с Юки. Машина съехала на обочину, остановилась, и оттуда вылез крупный гаваец, облаченный в мешковатые шорты и майку на лямках. Он подошел к Юки.
— Могу помочь тебе заработать гораздо больше, чем здесь.
— Простите?
— Тебе не стоит здесь оставаться. Не твой калибр. Ты не сможешь конкурировать с девочками.
Он картинно развел руки, указывая на остальных женщин. Юки огляделась. Что ж, доля истины в его словах была: она ни в какое сравнение не шла с проститутками, если речь шла о размере груди или умении отсосать.
— Я не…
