В тот вечер все пошло не так почти с первой же минуты. Босс стал обращаться к ней как к своему юнге и жаловаться, что она не явилась на палубу с докладом о том, как прошла ночная вахта. Ему, видимо, придется выпороть ее, привязав к мачте, или бросить за борт, и все в том же духе. Поначалу она смеялась над его странным бредом. Юки подумала, что Фрэнсис просто малость перепил и теперь в шутку притворяется, будто флиртует с ней. Но вскоре заподозрила, что он сам верит в то, что говорит. Словно он и вправду был капитаном корабля и считал, что в его прямые обязанности входила необходимость заниматься с ней содомией за различные провинности и проступки.
Тогда она не выдержала и встала из-за стола.
Фрэнсис последовал за ней, в чем можно было и не сомневаться. Но она никак не ожидала, что он начнет мастурбировать прямо перед ней и требовать, чтобы она преклонилась перед его пенисом. Чаша ее терпения переполнилась. Хотя Юки и не боялась, что Фрэнсис изнасилует ее или как-то причинит ей боль, все же вздохнула с облегчением, когда на сцене появился тот огромный гаваец.
Юки доводилось видеть драки в фильмах, такие замедленные балетные па в стиле кун-фу, когда герои совершают неправдоподобные прыжки через голову и бегом взбираются по вертикальным стенам, но в реальной жизни она ни разу не оказывалась свидетельницей драки. В жизни они гораздо короче. Взрыв ярости. Победитель. Проигравший. Всего лишь пара секунд, не больше, и Фрэнсис уже неподвижно валялся на пляже.
Девушка узнала гавайца. Это был тот самый сутенер, который положил начало переменам в ее жизни. Человек, разглядевший ее потенциал. Втайне она даже надеялась, что они когда-нибудь снова встретятся, и вот он, как принц в сияющих доспехах, спасает ее из пикантной ситуации.
Пока мужчина уводил Юки прочь с пляжа к относительной безопасности улиц, он представился. У него было замечательное гавайское прозвище, Лоно, и — неужели ей не снится все это — он спросил, не согласится ли она с ним пойти куда-нибудь. Юки уже и забыла, когда последний раз мужчина просил ее о свидании. Хотя, что уж темнить, не забыла. Она совершенно ясно помнила об одном парне, потому что случилось все ровно четыре с половиной года назад.
— Хотите выпить чего-нибудь? Может, поедим?
— В бар я не хочу.
Она смотрела, как Лоно задумался, на его красивом лице появились морщинки, темные, умные глаза изучали ее лицо в поисках подсказки.
— Вам нравится гавайское мороженое?
— А что это?
— Тончайшая ледяная стружка, пропитанная сиропом. Напоминает японское мороженое.
Юки пожала плечами:
— Ладно.
Он протянул руку, чтобы ее поддержать. Девушка все еще не могла унять легкую дрожь и с благодарностью приняла помощь. Лоно показался ей очень сильным, а рука у него была и нежной, и твердой, и гладкой, и одновременно крепкой. Держась за него, она почувствовала себя легкой как пушинка, словно она могла в любую минуту воспарить к облакам. На одно короткое, мимолетное мгновение она вспомнила о Фрэнсисе. Юки надеялась, что он не умер.
Ханна и Джозеф сидели на кровати обнаженные, ели пиццу и потягивали пиво из бутылок с удлиненным горлышком. Ханна одарила любовника улыбкой.
— Холодная пицца и теплое пиво. Мое любимое сочетание.
Джозеф сконфуженно улыбнулся.
— Ужин обернулся настоящей катастрофой. Прости.
— Да не извиняйся ты. Если только и вправду не случилось то, за что следует принести извинения.
— Что ты имеешь в виду?
Ханна отложила свой кусок пиццы.
— Ты ведешь себя как какой-нибудь… — она не сразу смогла подобрать слово, — влюбленный.
— Разве это плохо?
— Вовсе нет. Но раньше ты был другим. Вот я и спрашиваю себя постоянно, что случилось?
Джозеф уже собирался ответить, что ничего такого не произошло. Но Ханна была тем человеком, с которым он делил многие свои победы и поражения. Тем человеком, который неизменно поддерживал его — как в хорошие времена, так и в плохие. Она всегда терпеливо выслушивала жалобы Джозефа о том, что у него развивается самая настоящая клаустрофобия от жизни на острове, и терпела его разглагольствования о постыдном положении аборигенов. Она никогда не осуждала его. Не давила и не пыталась изменить. Она принимала его таким, каким он был. Если кто-то лучше всех и понимал его страхи и опасения, так это Ханна.
Поэтому Джозеф решился рассказать ей о предложении Фрэнсиса и об убежденности Сида, будто он должен пройти через это на благо семье. Сейчас он обнажил перед Ханной свою душу. Выложил ей все без утайки.
Когда Джозеф закончил, Ханна рассмеялась.
— Что здесь такого смешного?
— Ты.
— Я? И чем я смешон?
— Понятно, почему ты так на меня накинулся. Ты просто хотел удостовериться, что ты не гей.
— Я не гомосексуалист. Не то чтобы гомосексуализм казался мне чем-то порочным. Просто я сам не гей.
Она еще раз рассмеялась.
— О милый. Ты такой дурачок.
— Я не гомосексуалист.
— Никто и не утверждает, что ты такой.
— Тогда почему Сид хочет, чтобы я переспал с этим парнем?
Ханна вдруг серьезно посмотрела ему прямо в глаза:
— Ты должен. Сделав так, ты всем поможешь.
Устроившись за маленьким столиком кафе на узенькой боковой улочке, Лоно смотрел, как Юки энергично поглощает содержи мое массивной чаши. Она последовала его совету и заказала себе гавайское мороженое с красными сладкими бобами адзуки и сиропом из лиликои, так называется на Гавайях маракуйя.
— Тебе нравится?
Юки кивнула, так как рот был наполнен тающим мороженым.
— У меня уже мозг обледенел.
— Обычный эффект.
Она набрала полную ложку замороженного десерта и протянула Лоно.
— Попробуй.
— Ты уверена?
— Ты заслужил награду.
Мужчина улыбнулся.
— А что я такого сделал?
— Спас меня.
— Ты и сама могла бы отделать его.
Юки улыбнулась, посмотрела ему прямо в глаза и поднесла ложку к его губам.
— Давай же.
Лоно понимал, что отказываться бесполезно: он хотел, чтобы она его кормила, наполняла его рот чем-то прохладным, освежающим и сладким. Он раздвинул губы.
— А я-то думал, что это твое любимое.
— М-м-м-м. Так и есть. Любимое.
Лоно уже сотни раз ел точно такой же десерт в точно таком же кафе. Не меньше чем раз в неделю, насколько он помнил. Но впервые десерт показался ему столь необыкновенно вкусным, что чуть слезы на глазах не выступили от радости. Мороженое, которым его потчевала Юки, словно стало хрустче, в нем ощущалось больше приятно покалывающих кристалликов. Сироп маракуйи каким-то образом стал ярче — это касалось не только цвета, но также и вкуса. А что уж говорить о красных бобах?.. Доводилось ли кому-нибудь прежде отведать такой неземной сладости и глубокой насыщенности в обыкновенном мороженом?
