Тимур послушно записал на клочке бумаги все, о чем я его просила, и, торопливо попрощавшись, ушел.
Я сварила себе еще кофе со сливками, уселась у окна и впала в глубокую задумчивость. До чего же все-таки тесен мир! Казалось бы, ну каким боком может относиться к делу о якутских алмазах Тимур, случайный фактически человек? А вот ведь как вышло: и брат у него Родион, и жена брата Анастасия Романова. У меня лично совершенно не возникало сомнений, что именно этого Родиона имела в виду Настя, когда просила его найти. Значит, она знала, что муж пропал. Может, сама затеяла поиски и вот… поплатилась за это собственной жизнью. Стоп! А откуда же у нее алмаз? И вообще, так ли случайна авария на дороге, благодаря которой я познакомилась с Тимуром? Конечно, Кузя сказал, что это он все подстроил. Но Тимур-то как там оказался? В нужное время, в нужном месте? Задав себе все эти вопросы, я с грустью и глубоким прискорбием констатировала, что дело еще больше запуталось, вопросов прибавилось, а ответов, увы, пока нет.
От размышлений меня отвлек звонок в дверь. На пороге стоял Рассел со своей вечной улыбкой.
– А-а, это ты, привет! – уныло поздоровалась я с американцем. – Проходи. Какие новости?
– Я не иметь новость, – вздохнул Доуэрти. – Я собирать материалы, но… А ты имеешь новость?
– Пока что новости имеют меня, – проворчала я. – Впрочем, кое-что есть. Я, кажется, знаю, кто такой Родион. Только пользы от этого никакой. Он все равно пропал. А убитая женщина у музея – его жена… Это нам тоже ничего не дает. Но для очистки совести можно съездить на квартиру, которую снимал Родион. Хотя… Он там недолго жил. Вряд ли соседи успели его хорошо изучить. Ну что? Поедем?
Рассел утвердительно кивнул, и мы направились к выходу. Уже на улице, посмотрев вокруг, американец спросил:
– Женька, а где твой машина?
– М-м… – промычала я. – Она того… немножко в ремонте…
Американец удивился еще больше:
– В ремонт? Но я хорошо знать американский машина. Они очень надежный! Твой машина был совсем новый!
– В России нет ничего надежного, даже американских машин, – наставительно произнесла я. – И потом, там дел-то на пару часов. Тимур быстренько сделает и пригонит ее обратно. Дело житейское. Правда, сейчас придется нам с тобой прогуляться пешком…
Рассел еще немного оторопело поморгал и двинулся следом за мной.
Погода стояла великолепная, почти летняя. По этому случаю я обула свои новенькие итальянские туфельки. Грех было упускать такой случай продемонстрировать народонаселению нашего городка красоту и изящество моих нижних конечностей. Однако вскоре стало ясно, что я совершила роковую ошибку. Новые туфли немилосердно начали жать уже на десятой минуте. «Черт! И как я их выбирала? – ругала я себя. – Это ж не туфли, а инквизиторский сапог в двух экземплярах!»
Заметив, что я охромела на обе ноги, Доуэрти галантно предложил мне проделать оставшуюся часть пути на такси. Я отказалась, кивнув на автобус, подходивший к остановке. Мы загрузились в транспорт, и я с облегчением опустилась на сиденье рядом с молоденькой девушкой, увлеченно читавшей книжку в яркой обложке. Чтобы совсем уж почувствовать себя в раю, я скинула итальянские туфельки, вытянула ноги и блаженно прикрыла глаза…
– Вы будете выходить на следующей остановке? – пропел над ухом ангельский голосок.
Я очнулась от сладкой неги, открыла глаза и посмотрела в окно. Надо же, я и не заметила, что мы уже приехали.
– Будем, – вздохнула я, представив, что сейчас снова придется испытать пытку «испанским сапогом».
Нашарив туфли, я втиснула в них ноги, мельком отметив про себя, что за такой короткий промежуток времени отечность с них успела сойти и теперь итальянское чудо сидит на ногах намного удобнее. Особенно на левой. Кивнув Расселу в сторону выхода, я поднялась. Следом за мной прошагала и девушка, странно прихрамывая. Как настоящий джентльмен, Доуэрти первым вышел из автобуса и подал даме, то есть мне, руку. При этом он внимательно следил, чтобы я, не дай бог, не споткнулась и не рухнула со ступенек вниз. Весь выход занял не более трех-четырех секунд. Но за это время на лице Рассела промелькнула целая гамма чувств: от изумления до еле сдерживаемого смеха. Когда я благополучно ступила на землю, галантный американец подал руку и моей соседке. При этом смех его уже прорывался наружу. Я подивилась такому поведению приятеля, но приписала его новым впечатлениям, полученным от поездки в городском транспорте. Едва автобус тронулся и отъехал от остановки, Доуэрти согнулся пополам и, схватив себя обеими руками за живот, разразился громоподобным хохотом. Эк разбирает иностранца! В следующий раз нужно будет в такси ехать. А то, не дай бог, повторится подобная истерика! А ведь я за него отвечаю перед родной прокуратурой.
– Эй, с вами все в порядке? – участливо обратилась девушка-соседка к Расселу.
– Он американец, – пояснила я ей. – Новая страна, новые впечатления… Сами понимаете!
Девушка с пониманием кивнула, сочувственно похлопала корчившегося в судорогах смеха американца и развернулась, чтобы отправиться по своим делам.
– Foot! – простонал Доуэрти.
– Что, простите? – притормозила девушка.
– Насколько я разобрала, он сказал foot. Что в переводе означает ступня, – пояснила я.
– Может, ему ногу свело? – предположила собеседница.
– Ага, и он от этого веселится. Рас! – Я потрясла Доуэрти за плечо. – Ты идти можешь?
Американец на вопрос не среагировал. Вместо этого он протянул руку в сторону моих ног и повторил:
– Foot! Shoes!
– Нога… Туфли… – перевела девушка и пожала плечами. – Ничего не понимаю!
Зато я, кажется, начала понимать, что так развеселило заморского гостя. Чтобы подтвердить свои предположения, я опустила глаза и с интересом уставилась на собственные ноги. Затем перевела взгляд на ноги девушки. Картинка была, в общем-то, одинаковая: на моей правой ноге красовалось итальянское произведение обувной промышленности, а на левой – туфля неизвестного мне мастера. На конечностях девушки была та же картинка, только в точности наоборот. Видимо, в автобусе моя соседка тоже избавилась от обуви, чтобы дать возможность ногам отдохнуть. А потом мы второпях перепутали туфельки. Теперь понятно, почему левая туфля устроилась на моей ножке комфортнее правой: у девушки размер был немного больше, да и туфли не новые, а уже разношенные. Сперва я рассердилась из-за идиотского положения, в которое попала. Потом не выдержала и захохотала вместе с Расселом. Девушка посмеялась тоже, мы переобулись и разошлись в разные стороны. С трудом успокоившись, мы с Доуэрти взяли курс к дому, где снимал квартиру Родион.
Брат Тимура жил на восьмом этаже типовой девятиэтажки. Лифт, как и следовало ожидать, не работал, и нам пришлось подниматься почти под крышу высотки собственными ножками. Этот факт настроения мне не прибавил – туфли жали немилосердно. Шепотом выражая свое отношение к реформе жилищно-коммунального хозяйства, я покосилась на своего спутника. Американец мужественно преодолевал ступеньку за ступенькой, внимательно прислушиваясь к моим словам. «Язык изучает!» – с уважением подумала я. Наконец последний пролет был преодолен, и мы остановились перед металлической дверью.
