— В воскресенье, накануне бала, я застал синьорину,
когда она тайно ото всех бродила по оранжерее. Она спросила о моем хозяине,
Криспине Фоскари, я ответил, что его здесь нет, а она продолжала бродить среди
растений, а потом остановилась перед этим цветком и стала расспрашивать меня о
нем. Я с самого начала понял, что оно не испытывает к ней добрых чувств,
поэтому я ничего ей не сказал. А когда вчера вечером вы пришли ко мне, спросили
про цветок и нашли в горшке кинжал, я понял, что все это неспроста, разрази
меня гром.
— Я думаю, этого не случится, — ответил синьор
Корнелио, взирая на свидетеля сквозь лупу. — Скажите, у синьорины Сальвы
был шанс спрятать в горшке кинжал?
— Вы говорите о женщине и спрашиваете меня о том, был
ли у нее шанс, — растерялся Лука. — Шанс — лучший друг женщины.
Его ответ был настолько двусмысленным, что синьор Корнелио
решил не акцентировать на нем внимание. Он решил, что достаточно услышал и
увидел на сегодняшнем заседании, и остальные судьи, уже проголодавшиеся,
согласились с ним. Синьор Альвизе по традиции обратился к семье Грифалькони с
вопросом, не хотят ли они сказать что-нибудь в защиту обвиняемой, и получил в
ответ два тяжелых взгляда и храп. Поскольку Йен и Бьянка еще не были официально
обручены, а по закону только родственники могли ходатайствовать о помиловании,
на представителей семьи Арборетти никто не обратил внимания. Только Йен, как
законный жених, мог выступить в ее защиту, но он продемонстрировал свою позицию
как нельзя лучше. То, что за Бьянку не вступились ни бывшие, ни будущие
родственники, не смутило судей, которые привыкли ко всему. Их молчание было
гораздо красноречивее любого приговора.
Двадцать минут, которые потребовались судьям для вынесения
приговора, Бьянка провела в зале суда. Она попробовала было предположить, как
орудие убийства могли спрятать в горшке, пока цветок находился у Изабеллы, или
что Йен подложил его позже, но ей было трудно выстраивать мысль, да и казалось
это бессмысленным. Когда судьи огласили приговор, никто не удивился и не
протестовал.
— Вы признаетесь виновной в убийстве Изабеллы Беллоккьо
в соответствии с обвинением. Вам вынесен смертный приговор, который будет
исполнен государственной властью в течение двух дней. — Синьор Корнелио
говорил тихо, опасаясь вызвать волну возмущения у публики, не допущенной в зал
заседания.
Бьянка обвела взглядом непроницаемые лица судей, затем
равнодушные физиономии зрителей.
Ее взгляд только на мгновение задержался на тетке и кузенах,
которые смотрели на нее так, словно вместо головы у нее вдруг вырос зеленый
фурункул. Однако стоило ей перевести взгляд на скамью Арборетти, как на душе у нее
потеплело: Криспин, Тристан, Майлз, Себастьян — все старались поддержать ее,
ободрить, а Франческо и Роберто сплели пальцы рук в знак того, что молятся о ее
спасении. Они готовы были пожертвовать всем ради нее, люди, которые не имели к
ней никакого отношения. Но увы, было уже поздно.
Прежде чем она успела оценить их жест доброй воли, к ней
подошли два стражника и взяли ее под локти. Бьянка неуклюже поклонилась скамье
Арборетти, и ее вывели из зала в полузатопленную камеру для смертников. Когда
за ней заперли дверь сырого подземелья, часы на башне площади Сан-Марко пробили
двенадцать. Время, когда можно было доказать свою невиновность, безвозвратно
упущено. Ей оставалось жить всего сто шестьдесят восемь часов.
Глава 25
Ничто не могло вернуть Йену душевного равновесия. Для этого
понадобился бы волшебник.
Когда слуга не появился через пять минут после того, как его
позвали, Йен решил, что он занят приготовлениями к ужину. Еще через десять
минут граф предположил, что он отправился по какому-то срочному поручению.
Затем он уже не сомневался, что тот серьезно ранен в какой-нибудь уличной
драке. Только такое извинение мог принять Йен от Джорджо, когда без стука
ворвался к нему в комнату. Граф удивился, не обнаружив на кровати смертельно
раненного слугу.
Йен притворялся перед самим собой, что все это не имеет
отношения к обвинению Бьянки.
Сначала он даже не слушал речь судьи, заведомо зная, какие
улики они выдвинут против Бьянки, но со временем туман в его голове рассеялся и
кое-что в ходе судебного разбирательства его заинтересовало. Если рисунки
Бьянки стали уликами в ее деле, значит, не ее сообщник выкрал их. А если так,
то откуда он узнал, что тело было в лаборатории? А также то, что Изабеллу
закололи кинжалом в грудь? Он знал наверняка, что только три человека — он сам,
Джорджо и Бьянка — видели там тело. Он не подавал в суд на Бьянку, и зная, что
она готова на все, чтобы доказать свою невиновность, все же не мог
предположить, что она способна на такое. Оставались две возможности: либо
Джорджо обвинил ее, либо убийцей был кто-то другой.
Когда Лука, его слуга, оказался в зале суда, Йен уже не
сомневался, что за фальшивым обвинением Бьянки стоит именно Джорджо. Или почти
не сомневался. Но если так, то он сделал это по наущению только одной женщины,
которая и виновна в смерти Изабеллы. Холодная волна ярости нахлынула на Йена,
ненависть к человеку, который захотел разлучить их с Бьянкой. Охваченный
эмоциями, он бросился вон из зала суда, торопясь убедиться в своих подозрениях.
Ему было наплевать на то, как это выглядит в глазах судей.
Йен был так погружен в свои мысли, что не подумал о том,
почему Джорджо решил бежать, не взяв свои пожитки, почему слуга решил обвинить
Бьянку, не поставив графа в известность.
Йен собирался уже приказать подать граппу, как вдруг слуга сообщил
о визите незнакомца.
Он посмотрел на часы. Двадцать минут первого. Невероятно,
чтобы приговор уже вынесли, значит, посетитель явился не с тем, чтобы
поздравить его со счастливым избавлением от Бьянки. Выходит, посетитель явился
по какому-то другому делу, и хотя Йен не мог припомнить никаких важных дел, он
решил, что будет лучше, если он примет визитера.
— Пригласите его. И принесите граппы, — приказал
он, устраиваясь в кресле в ожидании гостя.
Когда на пороге библиотеки показался Анджело, Йен не удосужился
подняться, чтобы поприветствовать кузена Бьянки.
Анджело с благодарностью принял предложенный бокал граппы и
сел в кресло. Теперь настала его очередь вносить предложения, и он перешел
прямо к делу, без околичностей.
— Я пришел, чтобы принести наши извинения по поводу
того, что мы втянули вас в такое грязное дело, — заявил Анджело с видом,
далеким от раскаяния.
— Не вижу причин для извинений. — Йен отставил
свой бокал в сторону. — Я сам принял решение о помолвке.
— Вы правы, д'Аосто, — поклонился Анджело. —
Но я считаю, что дурная слава не должна бросить тень на ваше доброе имя.
— Вам ни к чему беспокоиться о моем добром имени. А
также о тех решениях, которые я принимаю. Уверяю вас, что вы никак не могли
повлиять на мое решение о помолвке.
— Я смею утверждать, д'Аосто, что вы
заблуждаетесь, — неловко поежился в кресле Анджело. — Дело в том, что
мы с Бьянкой были помолвлены год назад. Мы выросли вместе, и в такой ситуации,
согласитесь, это было вполне естественно. Несколько недель назад мы поссорились
в постели, после чего она ушла, а через некоторое время заявила, что официально
помолвлена с вами.
