– Загружайте, – скомандовал Берт, и три носильщика послушно взялись за чемоданы.
Фрина с изумлением смотрела на самокрутку, точно прилипшую к нижней губе водителя и ни разу не сдвинувшуюся с места. Щедрой рукой она раздала чаевые и села в такси. Резко дернувшись с места, машина поехала в сторону Мельбурна.
Был ясный, теплый осенний день. Пока машина выезжала из района порта, отчаянно дымя, ревя мотором и маневрируя на пугающей скорости, Фрина сняла муаровое пальто и закурила. Водитель, Берт, рассматривал Фрину с таким же вежливым интересом, с каким она рассматривала его. При этом он умудрялся следить за дорогой и движущимся следом фургоном бакалейщика, который вел Сес. Фрина гадала, увидит ли она еще когда-нибудь свой дорогой багаж.
– Куда едем сначала? – выкрикнул Берт. Фрина закричала в ответ сквозь шум ревущего мотора:
– Сперва в больницу королевы Виктории, потом в отель «Виндзор», и вообще-то мы не слишком спешим.
– Вы медсестры? – спросил Берт.
Доктор Макмиллан сделала вид, что не расслышала.
– Нет, это доктор Макмиллан из Шотландии. А я просто путешествую.
– Вы остановитесь в «Виндзоре», мисс? – спросил Берт, вытаскивая изо рта свою вечную сигарету и выбрасывая ее на улицу через дребезжащее окно такси. – Богачка, значит? Ничего, придет время, когда рабочий человек восстанет против своих угнетателей, разорвет цепи Капитала и…
– …и не будет больше «Виндзора», – закончила Фрина.
Берт, похоже, обиделся. Он отпустил руль и обернулся, чтобы встретиться глазами с юной капиталисткой.
– Нет, мисс, вы не понимаете, – начал он, чудом избежав катастрофы при помощи мгновенного поворота руля и вынырнув в безопасное место впереди какого-то фургона. – Когда свершится революция, мы все будем жить в «Виндзоре».
– По-моему, замечательная мысль, – одобрила Фрина.
– Во время войны я насмотрелась на такие вещи, – фыркнула доктор Макмиллан. – Революция – это кровь и смерть. И невинные люди, оставшиеся без крыши над головой.
– Война, – заявил водитель с интонацией школьного учителя, – это заговор Капитала, принуждающий рабочих воевать во имя экономической стабильности. Вот что такое война, – заключил он.
– Сес все еще едет за нами? – спросила Фрина, надеясь как-то отвлечь пламенного коммуниста.
– Да, Сес у нас на хвосте, – ответил Берт. – Он хороший водитель. Но не такой хороший, как я.
В ореоле выхлопных газов и пыли, производимых бывшим вагончиком бакалейщика, город быстро проносился мимо, и потому остановка у неприметного подъезда показалась неожиданной. Когда пыль рассеялась, Фрина разглядела табличку на дверях и поняла, что ей пора прощаться с Элизабет Макмиллан. Она вдруг затосковала, но тут же взяла себя в руки. Доктор поцеловала Фрину в щеку, подхватила пальто и саквояж, а Сес почти без угрозы для жизни нескольких прохожих, оказавшихся в тот момент рядом, выгрузил на мостовую коробку с книгами. Элизабет помахала рукой, водитель завел свой непослушный мотор, и, проехав в нескольких сантиметрах от звенящего трамвая, машина выкатилась на Коллинс-стрит, обогнула постового полицейского и с великим трудом стала взбираться на холм. Фургон тащился вверх мимо здания Теософского общества, театра, двух церквей, нескольких довольно симпатичных магазинчиков одежды и сотни медных табличек на дверях, и вот наконец далеко впереди Фрина увидела серое внушительное здание и позабавилась, на минуту представив, что будет, если ее водитель попробует загнать своего железного коня на величественную лестницу у фасада отеля.
Ее страхи не имели под собой никаких оснований. Водитель не раз совершал этот вояж. Он заглушил мотор и остановился, ухмыляясь, прямо перед выполненным в строгом стиле подъездом отеля. Швейцар, глазом не моргнув при виде такого диковинного средства передвижения, величественно сделал шаг вперед и открыл висевшую на одной петле дверцу машины. Фрина оперлась на его руку в перчатке, выбралась из машины, отряхнулась от пыли и вытащила кошелек.
Водитель также покинул свое место. Добродушно улыбаясь, он передал Фрине пальто. Во рту у него уже была новая сигарета.
– Спасибо за увлекательное путешествие, – сказала Фрина. – Сколько я должна вам и… э-э… Сесу?
– Думаю, пяти шиллингов будет достаточно, – ухмыльнулся Берт, избегая встречаться глазами со швейцаром.
Фрина открыла кошелек.
– А я думаю, что двух шиллингов шести пенсов будет вполне достаточно, – хладнокровно возразила она.
– И десять пенсов для Сеса, – начал торговаться Берт.
Фрина добавила ему еще один шиллинг.
Долговязый Сес, оказавшийся сильнее, чем можно было предположить по его худощавой фигуре, передал чемоданы и коробки Фрины в ведение небольшой армии носильщиков, одетых в форму отеля. После этого, грохоча и оставляя за собой облако пыли, водители исчезли.
– Меня зовут Фрина Фишер, – сообщила девушка швейцару. – Я заказала номер из Лондона.
– О да, мисс, – ответил тот, – мы ждали вас. Вы прибыли сегодня утром на «Ориенте»? Вам непременно нужно выпить чая. Прошу вас сюда, пожалуйста.
Фрина, покорно последовав за швейцаром, вошла в спокойный, хорошо организованный, роскошный мир «Виндзора».
Умытая, переодевшаяся и очень голодная, Фрина спустилась вниз, в ресторан отеля, чтобы пообедать. Она выглядела вызывающе модно в бледно-желтой шляпке из соломки и льна, вокруг тульи которой она обвязала шелковый шарф цветов зелени, лимона и морской волны. Она выбрала столик под роем мраморных купидонов, заказала бульон и холодные закуски из меню. Опрятная девушка в черном принесла еду, и Фрина принялась изучать обитателей отеля.
Женщины были хорошо одеты, некоторые просто красавицы, хотя, надо признать, все они немного отставали от моды. Мужчины были в дежурных костюмах в тонкую полоску, изредка встречались темные однотонные костюмы – возможно, на адвокатах и управляющих банками. Несколько ярких молодых людей в мешковатых фланелевых брюках и спортивных куртках и густо накрашенных девушек в цветастых шелковых платьях с поясами из тесьмы оживляли общую картину. Какая-то актриса в сценическом гриме была одета в пляжную пижаму из золотого полотна и тюрбан. Ее пальцы были унизаны кольцами, а у ног сидел детеныш леопарда на короткой цепочке. «Виндзор» принял их всех.
Бульон оказался превосходным. Фрина уплела его вместе с легкими закусками, выпила три чашки чая и вернулась в свой номер отдохнуть. Она заснула и не просыпалась до тех пор, пока не ударили в гонг, созывая гостей на ужин.
Пока Фрина спала, ее одежду распаковали, выгладили и повесили в массивный деревянный шкаф. Комната была обставлена в отличной, впрочем, весьма умеренной манере, хотя Фрина предпочла бы, чтобы абажуры на лампах не были такими вызывающе розовыми и хотя бы часть статуэток нимф исчезла. У Фрины был зуб на нимф. Когда она родилась, отец выбрал для нее имя Психея. К сожалению, в день ее крещения он был немного не в себе, так как слишком долго просидел в клубе накануне вечером. Когда его спросили об имени, он, собрав остатки своего классического образования, ухватился за имя Фрина.
[9]
Так вместо имени нимфы Фрина получила имя куртизанки.
