– Я не пойду с вами. – Фрина сжала рукоятку ножа. – И вы пожалеете, что угрожали мне.
Выиграв этой фразой время, мисс Фишер взглянула на своих противников. Хладнокровные и решительные. Она не успеет разделаться с обоими, Карл выстрелит в нее раньше.
– Нина, ты здесь? – послышался с улицы громкий оклик, дверь дрогнула от сильного удара.
Нина Гардштейн вздохнула с облегчением. Она проскользнула мимо Карла и открыла дверь. Молодой здоровяк уже собирался шарахнуть по ней еще раз.
– Ой, здравствуйте, я так рада вас видеть! – воскликнула Фрина. – Я Фрина Фишер.
Она сделала шаг вперед, используя Нину как прикрытие, и пожала руку незнакомому великану.
– Я вас обоих угощаю, что будете пить? – объявила она. – Идемте.
Нина и ее спутник вышли на улицу следом за Фриной. Оглянувшись, она увидела, как Карл мрачно сунул пистолет в карман, и усмехнулась ему в лицо.
– В другой раз, товарищ. – А затем спросила своего спасителя: – Кто вы?
Понятливый молодой человек ответил просто:
– Билл Купер. Занимаюсь сбором сахарного тростника. А когда сезон кончается, перебираюсь в Мельбурн. Так что там насчет выпивки? И что это коммуняки хотели с вами сделать, а?
– Не знаю, но вряд ли бы мне это понравилось. Вы появились как раз во время. Как давно вы знакомы с Ниной?
– Впервые я увидела его три месяца назад, а теперь мы собираемся пожениться, – объявила Нина, показывая кольцо, болтавшееся на шнурке. – Я переберусь в Квинсленд, там они меня никогда не найдут.
– Как вы можете иметь с ними дело? Неужели не боитесь?
– Я? Боюсь их? – удивилась Нина. – Нисколечко! Что они могут мне сделать?
– Они могут убить вас и скинуть труп в реку, – хмуро сказала Фрина. – Вы оскорбили их, а я под вашим прикрытием улизнула.
– Вот и я ей твержу о том же, – согласился здоровяк. – А она не слушает.
– Я только найду свое такси, оно должно быть здесь за углом… Ага, Берт, привет, Сес. Отвезитека нас в приличный паб.
– С вами все в порядке, мисс?
– Несколько минут назад еще можно было сказать, что нет. Этот замечательный человек спас меня. Его зовут Билл Купер, а это Нина Гардштейн.
Берт припарковал машину на Спенсер-стрит, словно лошадь у забора.
– На Эспланаду, мисс?
– Да, хорошая идея.
Фрина закурила. Вот это и называется чудом спастись.
За кружкой пива (Билл), джином с тоником (Фрина) и большим неразбавленным бренди (Нина) мисс Фишер рассмотрела новых знакомых. Нина была миловидная, а когда волосы отрастут и с них сойдет краска, станет еще симпатичнее. Хотя она и носила подобающую революционеркам хламиду, фигура у нее была отличная – вполне лакомый кусочек. В сравнении с тощей как спичка Марией Нина казалась пухленькой простушкой, но в ней было свое очарование и откровенная чувственность.
Сборщик тростника Билл Купер и впрямь казался великаном: косая сажень в плечах и не меньше ста восьмидесяти сантиметров роста. У него были мягкие, как у коровы, карие глаза, коротко остриженные темно-русые волосы, местами выгоревшие, и кожа, которая на солнце приобрела оттенок красного дерева. Ладони огромные, как лопаты. В своем городском костюме, купленном в провинциальном магазине готовой одежды и сидевшем по фигуре лишь там, где облегал мощные бедра и плечи, Билл казался еще крупнее. Фрина догадалась, что, несмотря на могучий вид, великан кроток как ягненок.
– Ты хочешь вернуться к товарищам, Нина?
– Я дала им слово, Билл. Вот закончится нынешняя операция, и я уеду с тобой в Квинсленд. Мы поженимся и нарожаем кучу детей.
– Сколько тебе лет, Нина? – поинтересовалась Фрина.
– Семнадцать, – ответила девушка, залпом осушая свой стакан. – Я родилась в Австралии, моя мама была революционеркой. Она умерла три года назад. Грустно.
– Почему же ты их не боишься? Это ведь жестокие люди.
– Жестокие – да, но меня они не тронут. Они боятся моего отца.
– А кто твой отец?
Нина покачала головой и протянула свой стакан бармену. Билл Купер накрыл его широкой ладонью.
– Достаточно, девочка моя. Испортишь цвет лица. Видите ли, как все вышло, мисс Фишер. Я приехал в Мельбурн в прошлом году, отправился в пивнушку на Спенсер-стрит и увидел там Нину. Я сразу понял: вот девушка для меня. Поначалу она делала вид, что не говорит по-английски, но я стал туда наведываться все чаще, и она наконец заговорила со мной, а потом мы решили пожениться. Я отвезу ее туда, где не будет никаких анархистов. Это дрянные люди, мисс Фишер, гроша ломаного за них не дал бы. Я встречал несколько странных парней на плантациях. Совсем дрянцо. С ружьями. И что толку обещать выйти за меня замуж, если ты окажешься в тюрьме?
– Разве ты не станешь ждать меня, Билл? – Нина склонилась к нему на плечо.
Сборщик тростника расплылся в улыбке, его загрубевшее лицо смягчилось, кончик сломанного носа дрогнул.
– Конечно, я буду ждать тебя, дорогая.
– Будьте осторожнее, голубки, может, нам и удастся целыми и невредимыми выбраться из этой передряги. Нина, мне надо поговорить с тобой. Скажи, что было решено во время сеанса? Кто являлся?
– Джордж Гардштейн и Питер Пятков, по прозвищу Питер Художник.
– Этот Джордж твой родственник?
Нина хмыкнула и отпила из кружки Билла.
– Он умер, – сказала она равнодушно. – Погиб в осаде на Сидни-стрит. Сказал, что его застрелили. Этого мы не знали. Думали, он сгорел.
– Ты веришь в духов?
– Я-то? Нет. Я знаю, что все эти голоса не от духов.
– Откуда тебе это известно?
Нина снова мотнула головой и рассмеялась.
Фрина не отступала:
– Ну и что же вы решили? Что сказал Гардштейн?
– Это тайна.
– Я знаю. Ты хочешь помочь мне или нет? Питер Смит мой друг, знаешь ты об этом? Он помогает мне.
Нина замерла, сжав кружку Билла.
– Вы знакомы с Питером?
– Да. – Фрина не стала пояснять, насколько хорошо они знакомы. – Он мой друг.
– Тогда я помогу вам, – решила Нина.
Билл обнял ее.
– Вот и умница. Расскажи этой даме о том, что она хочет узнать. Что вас интересует, мисс?
– Я ехала в автомобиле мимо дока Виктория, и кто-то выстрелил в мое ветровое стекло. На дороге я нашла умирающего юношу. В меня стреляли. Я хочу найти тех, кто убил этого паренька.
– Бедный Юрка! Мария так убивается. Это ее двоюродный брат. Славный был парень, одних лет со мной. И вся-то его провинность в том, что он напился и стал бахвалиться. Все молодые парни пьют и хвалятся. По молодости все так. А они его убили.
