– Отличная работа, капитан, – похвалил Корневич. – Ну а я ночью высасывал из этих вещей пыль, искал волосы, соскребал из туфель засохшие отложения отмершей кожи. Но особенно мне повезло с курткой! – Корневич придвигает по столу к Хрустову листок бумажки. – Это было в кармане.
– Что это? – Хрустов долго смотрит, приблизившись, но не понимает.
– Обломок ногтя! Мне повезло.
Теперь и Хрустов видит, что это окрашенный с одной стороны розовым лаком кусочек ногтя. Он смотрит долгим печальным взглядом на Корневича:
– Ты сделал на этом анализ ДНК? А если это не ее ноготь?
– А чей ноготь может быть в кармане ее куртки? У меня еще было три волоска. Все совпало. ДНК обладательницы волос и ногтя полностью совпала с ДНК крови, которую взяли у девочки. Ее отпечатки полностью совпали с отпечатками Сусанны Ли восемьдесят второго года. Ты хотя бы понимаешь, что это значит?
– Она не моя дочь, – опускает голову Хрустов.
– Это ладно, не твоя дочь, но она – Сусанна Ли, которая родилась у своей подруги!
– Ты что, действительно во все это веришь? – Хрустов говорит печальным голосом, он почти смирился с потерей. – Она все помнит, конечно, это странно, она говорит такие вещи, понимаешь, которые мать не скажет своей пятилетней дочери, она даже помнит мои слова, целые фразы из того года, когда ты… Когда она тебя убила. Хочешь с ней поговорить? Только предупреждаю, это не ребенок, это сатана!
– Нет! – поднимает руки, словно защищаясь, Корневич. – Я не буду с ней говорить. Это твое дело. Бери его себе полностью. Это твой шанс.
– Какое дело? Какой шанс? – не понимает Хрустов.
– Я ведь тоже делал все эти анализы здесь! Я же тогда еще не совсем верил, не совсем понимал! Это все уже в банке данных, мне сегодня прислали запрос с утра, уже дернулись, понимаешь! Запрос из АЯ! Это интереснейший отдел, полнейшая фантастика, ты там найдешь все! От микробов, обнаруженных в Тунгусском метеорите, до новейших способов продления жизни, репродукции и клонирования! По твоим рассказам получается, что Сусанна Ли родилась заново, причем на воспроизводство совершенно идентичной особи, сохранившей полную память и навыки прошлой жизни, ушло всего девять месяцев! Ну пусть еще лет десять на созревание. Ты только представь, если эту аномалию хорошенько изучить и воспроизвести, это же простейший способ бессмертия!
– Я знаю еще один способ, – Хрустов привстал и схватил Корневича за борта отлично сшитого пиджака, – я тебя сейчас пристрелю при свидетелях, вот сюда, в лоб, чтобы без сомнений, чтобы мозги по стенке! Потом отвезу со свидетелями к хирургу Менцелю, потом мы там проведем допрос хирурга и подождем, пока ты воскреснешь, потом свидетели дадут показания, и будут тебя изучать в АЯ до последней капли крови, до последнего мазка! – Хрустов отпустил побледневшего майора, встал и сказал спокойно и даже грустно: – Женщину мою и ее ребенка не тронь. Узнаю, что ты ее изучаешь, с того света, уж будь уверен, достану.
– И куда же ты собрался? – спросил Корневич, наблюдая, как Хрустов шлепает перед ним на стол заявление и удостоверение. – На тот свет?
– Почти, – усмехнулся Хрустов. – В Афганистан.
«А вот письмо пятилетней Сусанны Ли из Москвы. Папа Сусанны несет службу на границе, далеко от Родины. Сусанна просит передать для него стихотворение, она написала его сама. Она просит передать, что они с мамой скучают и ждут от него вестей. А теперь стихотворение.
На лугу гуляет лошадь
Просто редкой красоты.
Лучше нам ее не видеть,
Лучше нам ее не слышать,
Лучше нам ее не трогать, я так думаю, а ты?
Если эту лошадь тронуть,
Столько вдруг произойдет!
Солнце в омуте утонет,
Ракушка себя зароет,
И волчицей ночь завоет,
И багровый снег пойдет.
Мы не тронем эту лошадь,
Мы не слышим эту лошадь,
Мы не станем и смотреть!
Эта лошадь – это смерть!
Вот такое немного грустное стихотворение, но мы думаем, что папе Сусанны, который служит на границе, будет приятно узнать, что дочка сочиняет для него стихи. Еще она сообщает, что уже научилась хорошо писать и это письмо написала сама. Московское время одиннадцать часов тридцать минут. После выпуска новостей «Полевая почта» «Юности» продолжит свою работу…»
Часть II
Ловушка первой группы, резус отрицательный,
или Библейский конец игры в прятки
В пятницу утром повалил снег. Февраль сдался за два дня до своей кончины. Снег шел и в субботу, и в воскресенье, обозначив свое шествие по Москве заносами, авариями на дорогах, то есть ежегодным стихийным бедствием под названием «идет снег». Ева Николаевна по двенадцать часов сидела с бумагами, прослушивала пленки, отрабатывала архив. Шесть часов она спала, а еще шесть оставались на снег. Это время Ева подгадывала так, чтобы быть с близнецами. Вся квартира завешана сохнущими вещами, снегом пахнет прихожая, вся в лужах от обуви, мокрой шерстью вязаных носков и рукавичек на батареях пахнет кухня, зимой пахнут розовые щеки, счастьем пахнут ладошки и волосы детей. Они выросли, уже тяжело нести обоих по лестнице под мышками, уже ощутимо отдаются их снежки – согретые специально до ледяной корки снаряды. Они вдвоем уже могут повалить ее в снег и пресекать сопротивление с неистовством победителей.
– Курлыка-цыганюка! – отвлекается во время возни Ива, и Ева смеется и целует ее в обе щечки, потому что Ива показывает на обнаглевшую ворону и лучше про ворону не скажешь.
В воскресенье вечером – она теперь приезжала в аналитический центр к Зое и Аркадию после девяти, уложив близнецов, и работала там до часа ночи – Ева точно знала, что человек, убивший ее сотрудников уколами под мышку, имеет какое-то отношение к Федеральному информационному центру, в котором Мышка просматривала перед смертью газетный материал. Вход в который за углом Лаборатории.
Этот центр был создан всего два года назад. Обработка печатного материала, валом идущего по всей стране, проводилась и раньше, но это делали информационные аналитики ФСБ. Когда пришло время исчезновения телевизионной цензуры, печатный вал и теленеожиданности решено было объединить в одну структуру. В эту структуру пришли новые люди, не имеющие отношения к Службе безопасности. Они работали по договорам, получали сдельно за каждую отслеженную интересную или сенсационную информацию, которую можно было использовать в СБ. Центр вырос, поделился на пять отделов. Один из них даже работал конкретно с рационализаторскими предложениями по улучшению структуры власти или созданию новых исследовательских систем в промышленности и науке – вот до чего доходило иногда воображение и нереализованный потенциал бросившихся в беллетристику научных сотрудников или занявшихся мемуарами отставных руководителей. Из фээсбэшников в Центре осталось только десять человек: по два руководителя на каждый отдел, которые анализировали уже полностью отслеженную информацию. Из них: двое выпускали в жизнь «результаты по опросу общественного мнения», трое могли головой поручиться за стопроцентную достоверность информации, которая потом шла в дробилку ИТАР-ТАСС, еще двое просеивали фантастику и технические неожиданности в литературе, один человек вылавливал в теле-газетно-журнальном и художественном вале секретную информацию, которая была абсолютно достоверной, но никогда не разглашалась, отслеживая таким образом решивших подзаработать «белых волков» – оставшихся в живых и «потерявшихся» особо секретных агентов. Один руководитель отдела был одновременно советником президентской гвардии – единственным из этой гвардии, который всегда знал, что происходит за стенами Кремля, и последний из десятки – координатор общественного мнения, полковник Корневич де Валуа.
