Зазвенел шлагбаум, опустился, а Марусе страшно стало.
— Идет? — кричит женщина.
— Уйди ты, Богом тебя молю! — кричит Маруся.
— Почему я не вижу? — кричит женщина.
А паровоз уже близко, Маруся видит свет от него, да и женщина свет видит, смотрит на загоревшиеся рельсы, оглядывается и вдруг схватилась руками за голову, закрывая уши, будто услышала невидимую махину совсем рядом.
Маруся видела сквозь прозрачный поезд ее упавшее тело.
Она побежала домой, заперлась, ребеночка к себе прижала и не спускала с рук неделю. А он все одно помер.
Женщину похоронили, уголовное дело завели, да только поездов в это время по расписанию никаких нет, а что другое могло ее так измолотить, никто и не представлял.
Маруся же, похоронив ребеночка, пришла на переезд, осмотрела внимательно проезжавший поезд, так, чтобы никогда не забыть, и поехала в Москву узнавать, кто это пускает такое по путям. Там она сразу же встретила Илию — как сто лет знала, — все ему рассказала, а грудь болела, и заливалась молоком каждый день по два раза раковина в туалете Курского вокзала. Илия сказал, что со здоровьем он ей поможет, а про поезд придется забыть. А как тут забудешь?
— Вот и вся моя жуткая история. Пойду к ребяткам, я там себе на полу постелила, а вы уж тут ложитесь. Мне их кормить надо ранё-о-охонько.
Муся ушла к детям, а Ева, клацая зубами, залезла к Далиле в постель, они обнялись, дрожа и подвывая от страха; сначала толкались коленками, потом устроились уютно и накрылись одеялом с головой.
— А вот как ты мыслишь, Родина — она есть? — поинтересовался Карпелов, почему-то погрозив при этом Январю указательным пальцем.
— Есть! — кивнул Январь так сильно, что чуть не стукнулся лбом об стол.
— А вот, предположим… Нет, я ничего такого, я интересуюсь, если, предположим, тебя сейчас, немедля! На остров с пальмами там всякими, бананами, мулатками — шарах!
— Кто? — удивился Январь. Карпелов задумался:
— Подожди, не путай меня. — Он старался проговаривать слова тщательно и каждые две минуты хватал стол с остатками еды и большой ор-ластой бутылкой, чтобы тот не уплывал в сторону. — Чуть что — кто! Потом разберемся, кто… Хорошо тебе там будет, ну?
— Не факт… — теперь Январь так сильно покачал головой из стороны в сторону, что стал падать со стула. — Скучно там будет, — пробормотал он, поднявшись с пола и вцепившись в стол.
— Где? — спросил Карпелов.
Они замолчали, глядя в открытое темное окно. Ночь была, часа два. Или три. А город не спал. Он дышал потише, пореже, накатывающим шумом близкой дороги, но не спал.
— Обидно, — пробормотал Карпелов и сильно потянул носом. — Ну что же так обидно!.. За народ обидно. Он не знает, а его следят!
Январь на этот счет своего мнения не высказал, а пошел в ванную и облил голову холодной водой.
— Чем народ жалеть, — сказал он, садясь на подоконник, — лучше применить умения и навыки.
— Ты прав, Миша. Применим. Только как бы по… по…
— Побыстрее?
— Да нет, слово такое умное…
— Поинтересней?
— Ну пусть так, ладно. Нет, я хотел сказать, как бы эти навыки так применить, чтобы завтра уже знать, хорошо ли их применили? Я в смысле, что делать будем? Конкретно.
— Ну если конкретно, есть у меня одна идея.
— А если я слово неприличное напишу огромными буквами и отксерю, они прочтут? — поинтересовался Карпелов.
— Кто?
— Что ты все — кто, кто! Кому надо!
— Правильно мыслите. Сначала определимся, кому и что в этом месиве информации надо. Предположим, я прав, и из общего информационного центра каждая контора берет себе чего хочет. Тут главное — что? Чтобы это не выглядело как хохма. Чтобы правдоподобно было. Естественно. — Январь смотрел уже почти осмысленно. Да он и выпил вдвое меньше Карпелова.
— А как это?
— Ну, например, что лично вы можете отксерить? Донесение начальству какое-нибудь, рапорт.
— Я имею донесение начальству по поводу употребления этой отпадной бабы, которая нам прострелила колесо, — быстро проговорил Карпелов, устал и отдышался.
— Ну, не знаю, — протянул Январь. — Нам же что надо? Выяснить, прав я или нет насчет моего предположения об едином центре. Допустим, вы пишете, ксерите или через принтер можем прям у меня. А как мы узнаем, куда это попало? Нет, тут надо что-то глобальное придумать.
— А у меня глобальное. Я, как ее в журнале увидел первый раз, сразу подумал, что этого хмыря, который жен изводит, только такая баба и может подсечь.
— Да не серьезно это, поймите! — Январь вошел в азарт. — Смотрите, — он позвал Карпелова, усаживаясь за стол с компьютером, — вот, например, копии отчетности банков по распределению фондов за прошедшую неделю. Чего сколько купили, куда почем продали. В углу на бланках — их код.
— Это ж надо бухгалтером быть, — пробормотал Карпелов.
— Да ничего не надо, смотрите, вот они столько СГО продали, а столько вот купили.
— Чего это такое — СГО?
— Специальные государственные облигации. Вы что, даже новости по телевизору не смотрите?
— А может, я лучше рапорт по поводу этой заразы напишу?
— Сейчас напишете, сейчас. — Миша махнул рукой — была не была! — и вывел на экран бланк отчета. — Вот какие они все дисциплинированные, банки наши главные, — бормотал он, нажимая клавиши, — а мы вам сюрпризик сделаем. Пять банков — хватит? — спросил он.
— Вполне, — зевнул Карпелов, ничего не понимая.
— Ну, значит, скинули сейчас наши богатень-кие пять банков свои облигации по дешевке, и все дела. А еще мы попробуем заблокировать на некоторое время их информационный адрес по сделкам… Код, адрес… Вот так.
— Все, что ли? — Карпелов смотрел на веселого Января с недоумением.
— Все. В пятницу они отчеты отправили, куда надо, с одними цифрами, а завтра… Что у нас завтра?
— Воскресенье, спать будем, пока не опухнем! — радостно сказал Карпелов.
— Воскресенье. Ну, не завтра, а к понедельнику, если моя теория верна, наша ксера кому-нибудь попадет. В понедельник и узнаем. Наши подработанные отчеты показывают, что банки-то от СГО избавлялись, и задешево!
— А как это мы узнаем? — Уже и Карпелов заинтересовался.
— Доллар может рвануть, информация в газетах, кого-нибудь из банков дернут, да не знаю я! А! Процент по СГО сильно скакнет.
— Да ни хрена! — разочарованно закричал Карпелов. — Так тебе и расскажут! Даже если всех этих банкиров перестреляют, докажи, кто и почему! Дай бумагу, я донесение напишу.
