— Садитесь. — Январь раскрутил кресло и встал. — Пишите свое донесение.
«Начальнику Управления Министерства внутренних дел г. Москвы генералу….
Обнаруженная мною в неприличном журнале женщина оказалась офицером внутренних органов, снайпером и такой отпадной телкой, что уложит любого мужика куда хочешь за пять минут, а именно Кургановой Е. Н. Предлагаю использовать отличную натуру для поимки того офицера, которого вы мне показывали на фотографии в кабинете, а мой начальник своим присутствием мешал мне проявить активность в объяснении, почему именно я заинтересовался самоубийствами женщин, которые все — жены, и жены не просто мужиков, а шишек. Короче, предлагаю вывести ее конкретно на этого ловца и определить уже по обстоятельствам, за что его прижучить. Если сможет, пусть пришьет ему по полной доведение до самоубийств. А если нет, пусть выяснит, с какой целью он использовал этих самых жен, и пристрелит его после этого. Все».
— Напишите, кто вы. Конкретно, а то как же на вас выйдут! — ткнул пальцем в экран Январь.
«Майор Карпелов, 21-е подразделение внутренних дел Западного округа, отдел особо тяжких преступлений», — настучал Карпелов.
— И что теперь? — поинтересовался он. Январь неопределенно пожал плечами.
— Для начала давайте все это распечатаем: мои исправленные отчеты и ваш рапорт. — Он включил принтер. — Завтра отксерим в нескольких местах.
— Когда выспимся, — уточнил Карпелов. Январь не возражал.
А отстрельщик Хрустов в полтретьего ночи рассказывал Пеликану про некоторые особенности своей трудной и редкой профессии. Отстрельщик выпил много, но держался молодцом.
Он увез Пеликана за город, на пустой даче пахло пылью и старыми вещами, света не зажигали, чтобы не собрать комаров.
— Самое неприятное в работе — женщины. Ты запоминай получше, ты просил обучиться — обучайся! Клиент может быть капризный или дурак, еще психованные попадаются, но ни у какого мужика нет того, что есть у женщины. Что ты сказал? Включи мозги и не хохми. Вот, допустим, придется тебе работать в публичном доме. Охраняешь заказчика. Девочки вокруг него — голые или почти голые. Одна начинает танцевать. Во время танца подбирается к клиенту, вроде как щупает его, заводит, значит, потом опять уползает, кружится и — бац. У твоего клиента нож в горле. Не понял? Сейчас я тебе объясню. По идее, ты должен был ее обыскать, но, если она голая, понятно, ты не беспокоишься. А вот у клиента охраняемого кинжальчик висит в ножнах на поясе. Просто так, игрушка. Он этим кинжаль-чиком ногти чистит или карандаши чинит. Ты видел, как он это делает, ты подспудно, вот тут, — Хрустов показал в темноте себе на голову, хотя Пеликан не мог его видеть, — решил для себя, что это не оружие. А девочка, пока его щупала, кинжал вытащила, и все дела.
В темноте кто-то быстро пробежал по траве под окном, Хрустов приподнялся, затаив дыхание, но тут раздался резкий крик, переходящий в подвывание, а потом вдруг окончившийся детским жалобным плачем.
— Коты, — расслабился Хрустов. — Это еще что. Если тебе надо убить кого, не уходи от тела, пока не убедился, что убил правильно и того, кого надо. Потому как отчитаешься за выполненное задание, а заказчик воспримет потом это как предательство или злой умысел. Надо было мне, к примеру, убить и разделать одну женщину, я в темноте ее нащупал, горло перерезал, а отсоединить руки и ноги не успел. А если бы отсоединил, я бы сразу понял, что это не та, которую заказали! Что тут неприятно? Как бы я понял?
Ну… Конкретно по моему делу, мог бы. Запах духов, длинные ногти, которых не должно быть. Да, насчет запаха. Была у меня такая история, тут я не облажался. Именно из-за запаха. Искал женщину, пришел к ней в квартиру, а она лежит в ванной с развороченной головой, и запах такой, будто неделю провалялась. Рука свешивается, а на полу у руки пистолет, вроде как застрелилась Я наклонился, рассмотрел повнимательней ее голову. Слушай, обалдел. Полголовы снесло выстрелом, глаз болтается, мозги, осколки костей, все натурально. А кожа на той стороне лица, которая сохранилась, свеженькая, полуоткрытый глаз в тебя смотрит. Руку потрогал. Что я, трупов никогда не трогал?.. Уж за время работы в конторе натрогался. Живая рука.
Хрустов замолчал, задумавшись.
— Сам не знаю, что на меня нашло, — заговорил он сердито через минуту. — Что мне стоило там же, в ванной, пальнуть по ней! Так нет, как заело, вышел в коридор!.. Кстати, в этом примере есть еще одна тонкость. Вышел я в коридор, вставай, говорю, будем честно стреляться, кто кого. Она из воды вышла, эту свою нашлепку с болтающимся глазом с головы сняла, стоит, дрожит. Я говорю, бери оружие, и на счет «три» — кто кого. Она жалобно так говорит: «Можно одеться? А то я замерзла, бедная, тут лежать!» И халатик махровый снимает с крючка. Пожалел, хотя смешно ведь. Я собирался ее убить, а чтобы ей умирать теплее было, значит, разрешил халатик надеть. Умора. У нее в этом халатике лежал еще один пистолет, она им и пальнула сразу же сквозь карман. Это и есть та самая малость, которая напрочь отсутствует у мужика. Не может мужик невинно так, жалобно попросить халатик надеть!
— А можно я по вашим рассказам интервью напишу? Вроде как я задаю вам вопросы, а вы на них отвечаете. Назвать можно «Женские проблемы наемного киллера».
— Ничего название, — подумав, сказал Хрустов.
— А можно я еще немного пофантазирую и спрошу у вас в этом интервью, мол, это одна и та же женщина или разные? А вы так, помрачнев красивым лицом, отмеченным морщинами трудных лет, выдохнете с сигаретным дымом: «Одна!»
— Дурак ты, Пеликан. Курить в нашем деле нельзя. Запах.
— А я тогда спрошу: виделись вы с ней после того трагического случая с пистолетом в халате?
— А я тогда задумаюсь, вздохну, хряпну спирта стакан и скажу: «Жизнь — вещь непредсказуемая» или вроде того. — Слышно было по голосу, что Хрустов улыбается.
— Нет, вы расскажете последнюю в этом интервью историю. Пришла, значит, к вам женщина, чтобы вас убить. Вы были начеку, хоть и лежали в кровати в одних трусах, заставили ее раздеться, разуться, а на ней только костюмчик остался, очень заводной, в обтяжку, все выпуклости видно, ничего не запрятать! И цепочка на талии. Стоит она босиком, в обтягивающем черном, хоть на подиум выводи — ночная девочка от Джанни Берлуччи. Ну допустим, кинется она на вас, подумали вы. Интересно даже. Повозимся немного, что я, шеи не ломал быстро и ласково? И вообще вас охватил азарт. И вот вы видите, что она кувыркается по полу, вскакивает и бросается на вас сверху животом. И какая же неприятность! Оказывается, что цепочка в виде ремешка на талии была специально сделанными наручниками. Пока вы вытаскивали из спинки кровати закрепленное туда лезвие, она вас пристегнула к этой спинке и…
— А выпить не осталось? — поинтересовался тут Хрустов.
Слышно было, как Пеликан прошел, не зажигая света, к большой сумке, брошенной у двери.
— Вино? — спросил он. — Штопора нет.
— Бросай, — сказал Хрустов.
