Найду, — согласился Карпелов. — Если завалялось, чего не найти.
Офицеры дождались его ухода, попрощались с начальником отдела и закурили в коридоре у окна.
— Или полный дурак, или опасен, — предположил один.
— Ты лучше прикинь, почему любая секретная информация всегда всплывает. Какой-то служака из окружного отдела расписывает в не очень приличных выражениях, как бы он употребил для дела женщину-специалиста, а у нас над этим месяц работают профессионалы!
— Совпадение.
— Вот ты так и напиши в отчете. Да, не забудь указать, что он, пользуясь исключительно старой пишущей машинкой, зачем-то набрал свое донесение на компьютере, а потом еще и отксе-рил!
В обед Маруся сказала, что еды почти и не осталось; Ева тут же подняла вопрос о необходимости заработать деньги. Далила сказала, что видит ее насквозь; Илия сказал, что он достанет деньги, а Кеша предложил продавать газеты у метро.
— Это все несерьезно, — вздохнула Ева, — мне предложили вернуться на работу на неполный рабочий день, деньги платят большие.
— И конечно же, это очень важно и только ты сможешь решить некоторые проблемы, да? — поинтересовалась Далила, заводясь.
— По поводу тебя у меня тоже есть соображения. Ты мне нужна как специалист для создания психоспецифики образа.
После таких слов Кеша посмотрел на маму с уважением, Илия улыбнулся, а Далила задохнулась от негодования.
— Молчи, — сказала Ева, — ну помолчи ты хоть раз, один раз! Через несколько дней я точно определюсь, мы с тобой вдвоем все обсудим, ты мне очень нужна… Но сейчас помолчи!! А то я тебя стукну чем-нибудь, клянусь.
Карпелов вернулся к себе, взял стул, поставил его возле сидящего в оцепенении Миши Января, сел и уставился на грустного опера с огромными кругами под глазами, грызущего ногти.
— Ну что, хлопчик. Ты угадал. Что теперь с этим делать будем?
— Это катастрофа, — пробормотал Миша, — я и не предполагал…
Карпелов достал из кармана и разгладил перед Мишей на столе свое донесение.
— Я при тебе это писал? — спросил он. Миша кивнул, почти не глядя.
— Сколько было? — спросил опять Карпелов.
— Чего — сколько?
— Сколько выпивки было, что я так наклюкался?!
— Литровая бутылка виски. Подарочная, восемьдесят два доллара. Я купил на всякий случай давно.
— Ты хочешь сказать, с какой-то там литрухи на двоих?!
— Я почти не пил, а еще и осталось. Отличное виски просто, вот и все. Голова болела с утра? Не болела. Можно было и три выпить, все равно бы не болела.
— Если ты и не пил почти, что же ты мне позволил такое написать! Ты только послушай: «Отпадная телка…»
— Да что вас заело на этом донесении, у нас пирамида СГО вот-вот рухнет, а вы со своим донесением! Вы знаете, какой сегодня курс?
Чихал я на твой курс, у меня зеленых нет и не было.
И Карпелов будет чихать еще пару недель. Потому что пройдет некоторое время в ожидании, что все образуется. Те «физические лица», которые валюты не имели, понемногу меняли рубли на доллары с рук у обменных пунктов, потому что почти все обменки не работали, ждали, стали чаще включать телевизор и перешли от боевиков к новостям. Это привело к неожиданным последствиям. Народ ринулся опустошать магазины.
Всенародный дедушка с перепугу сместил молодого премьера и предложил назначить более опытного. Дума три раза опытного прокатила, а чтобы ее президент не распустил, угрожала ему импичментом. Дедушка спрятался так, что его не могли найти два дня. Дума ликовала, набрав нужное количество голосов для импичмента; выгребала последнее из банкоматов в Белом доме и скупала остатки кофе в зернах из буфета. Уже назначались сроки внеочередных выборов, сообщалась сумма, которая для этого необходима, телевизионщики веселились вовсю, показывая крупным планом дерущихся дядей и тетей в зале заседаний. Одна за другой переставали выходить газеты.
Но к удивлению всех зарубежных наблюдателей, народ, еще подъедающий остатки запасов, отдыхающий и копающий огороды, не роптал, примерно ходил на работу, где давно уже не платили зарплату, организованно скупал на свои похоронные импортную видеотехнику, холодильники и пылесосы, уезжал в Крым, устраивал небольшие, но длительные — по несколько дней — пикеты, стучал и стучал шахтерскими касками в брусчатку Горбатого мостика и совершенно не собирался громить, стрелять и жечь.
Словно двигался по инерции, опровергая все научные заверения о невозможности вечного двигателя, огромный живой механизм, непредсказуемый и оттого страшный.
Часть вторая
ДА ЗДРАВСТВУЕТ РОССИЯ КРЕПОСТНАЯ!
ПОСЛЕДНЕЕ ДЕЛО СПЕРМАТОЗОИДА, ИЛИ ПРЕВРАТНОСТИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ЛЮБВИ
Владивосток удивил Диму холодным ветром и необыкновенной перспективой. Из окна самолета город напоминал промышленную кляксу на сером шелке воды. В порту — громадины кораблей, длинные тушки подводных лодок, похожие на уснувших китов, и крошечные рядом с ними баржи и суденышки рыбаков не мешали ветру баловаться, забрызгивая город мелкой моросью океана.
Два номера рядом в отеле среднего класса. Два дня Дима и Хрустов приспосабливались к другому часовому поясу. Хрустов спал или слушал музыку, Дима не пропускал ни одного выпуска новостей, мучил пульт, переключая на кабельные каналы. Вечером они шли ужинать — или обедать? — в небольшой частный ресторанчик у гостиницы, пили хорошее вино, понемногу разговаривали. На третий день Хрустов попросил разрешения на утреннюю пробежку, Дима напросился с ним. Набычившись, они честно сражались с ветром минут тридцать, потом повернули обратно, потирая горящие щеки и смахивая слезы.
— Завтра пойдем в хороший тренажерный зал, — категорично заявил Дима, прощаясь с отстрельщиком у дверей номера.
Хрустов пожал плечами, отметив про себя, что его клиент бегает отлично, ноги имеет длинные и красивой мускулистости — без профессиональных для бегуна уродливых мышц на икрах. На лицо Димы Хрустов старался часто не смотреть, отводил глаза. Потому что это лицо вызывало у него чувство собственной неполноценности и неуверенности в себе.
Вечером Хрустов был приглашен в номер Димы, его посадили перед включенным телевизором.
— Это моя женщина, — сообщил Дима, садясь рядом на диван.
С экрана голливудски улыбалась породистым лицом немолодая женщина. Звук был выключен. Она что-то отвечала, суетливый журналист ловил ее рот микрофоном, ветер трепал вовсю белые крашеные волосы.
Хрустов посмотрел мельком на Диму, но, видно, удивления своего скрыть не мог, как ни старался. Дима кивнул, как бы подтверждая, что тем не менее это и есть его женщина, и включил звук.
Хрустов смотрел на экран внимательно, отметив профессиональным взглядом, что отирающийся возле женщины здоровяк старался в кадр не попадать и отворачивался при случае, что выдавало охранника. Через десять минут болтовни про возрождение в городе традиций музыкально-литературных салонов Хрустов дождался и узнал, что интервью брали у жены мэра города.
