В дверь сильно постучали. Ирина дернулась и вскочила.
— Но я не хочу… — пробормотала она, схватившись за голову. — Я не готова. — Она вытащила из руки Димы оружие, подержала его, взвешивая. — Так просто?
В дверь опять стучали, и мужской голос приказывал открыть. Ирина приставила дуло, как Дима, к груди, потом покачала головой и бросила пистолет на пол.
— Нет, не попаду. Снизу в подбородок… Что я делаю? Надо быстро. — Она подняла пистолет, спеша, нашла дулом мягкое углубление под подбородком и нажала курок. Выстрел прозвучал одновременно с грохотом вышибаемой Хрустовым двери.
Остановившись в проеме, Хрустов увидел два силуэта на полу и задержал дыхание. К булькающему звуку присоединилось тихое сдерживаемое дыхание. Отстрельщик подошел к женщине, посмотрел внимательно на ее голову, судорожно дернувшуюся руку и понял, что она дышать не может. Он сел в кресло, закинул ногу на ногу и стал ждать.
Дима Куницын медленно сел, достал платок и вытер подбородок.
— Какой у меня тактичный охранник, — Дима снимал рубашку с большим красным пятном на груди, — сидит себе спокойно и ждет, когда я приведу себя в порядок, вы подумайте. Нет, чтобы помочь подняться, побеспокоить. Черт, упал неудобно… Хрустов, вставай! Беги, Хрустов, у нас не больше минуты, чтобы успеть выскочить из гостиницы до ментов! — Дима поднялся и быстро вышел из номера, прихватив со стула свою куртку.
Хрустов еще сидел полминуты, напряженно думая. Потом встал и выбежал за Димой. Они прошли в кафе и служебным ходом — на улицу. Дима бежал, избегая освещенных улиц, сдергивая с себя на ходу бронежилет. Под ноги Хрустову раздавленной лягушкой шмякнулся резиновый мешочек с «кровью».
— Лучше бежать спокойно и по освещенным местам, — сказал Хрустов, догнав Диму. — Трусцой. Рядом.
Дима сбавил темп.
— Сколько надо бежать по времени? — спросил Хрустов.
— Минут двадцать. Потом подеремся немного, можешь поставить мне фингал, если наболело. Нас заберут в отделение, отоспимся. Я буду американцем.
— Есть два вопроса. — Хрустов, и не поворачиваясь к Диме, видел боковым зрением, как тот покачал головой. — Это конкретно по делу.
— Ну если по делу.
— Прослушки в твоем номере.
— Снял часа два назад.
— Женщина сама себя убила?
— Конечно сама, из-за чего, спрашивается, я наизнанку вывернулся! Подожди, бензоколонка. — Дима достал из кармана куртки маленький флакон, выдавил из него себе на голову пасту и растер ее по волосам. Вспухла, лопаясь пузырями, черная пена. Через минуту Дима вышел из туалета с белыми мокрыми волосами. — А ты хорошо придумал с этой пробежкой, потрусили дальше. — Он пристраивался к ритму Хрустова.
Длинный звонок в дверь, потом еще один, потом стучат кулаком. «Откройте, милиция!» Гриша Покосов садится в кровати, сдерживая кашель, и покорно ждет. К его удивлению, дверь не вышибают. Минут через пять все кончается, но Гриша не собирается вставать и вообще издавать звуки. Он будет кашлять в подушку и ни за что не выглянет в окно!
Миша Январь садится в машину и уезжает, вспоминая, как он стоял на ВДНХ, как было ему жарко и смешно в бронежилете и желтой шляпе.
В квартире Евы Кургановой дверь ему открыли сразу. Далила, распахнув заспанные глаза и кутаясь в длинный халат, сообщила, что бомжа увезла «скорая», которую она вызвала по совету майора, как, кстати, его здоровье?
— Чье именно здоровье вас интересует? — Январь отводил глаза и не смотрел на длинные босые ступни — одна на другой, а пальчики шевелятся.
— А бомж умер, — говорит женщина, — так мне сказали в справочной по городу. Пришел ко мне в квартиру, все изгадил, — Далила глаза опустила и встала на две ноги, — потом заболел и умер. Я про вашего майора спрашиваю.
— А майор выжил. Но теперь не может говорить, ему горло прострелили. А вы врете, только я не знаю почему.
— А вы хамите. Подите вон.
— А вы дура, охраняй потом вас, дур таких! Я к вам с ордером приду!
— От дурака слышу!
— Мама, тебе придется помыть рот с мылом… — Сзади женщины выглянул заспанный мальчик лет семи. Он посмотрел на Января удивленно и зевнул, узко, как птенец, открыв рот.
Мише Январю стало стыдно.
Хрустов с Димой выпили, торопясь, бутылку коньяка. Подумали и уговорили еще одну.
— Ты есть поганый русишь, — помотал головой Дима, потому что Хрустов стал двоиться.
— А ты вонючий янки, — неуверенно сказал Хрустов и вдруг добавил:
— Смазливый подъ-юбочник, членом работаешь, да?! — Он легко поднял Диму за куртку на груди и бросил через два столика в висевшее зеркало.
Завизжали женщины в кафе, народ побежал к выходу.
Дима забормотал по-английски, дождался Хрустова, а когда тот подошел поближе, ловко увернулся от кулака в лицо и поддал ему головой в живот. Хрустов упал на руку и поранил ладонь осколками зеркала.
— Ты по-серьезному хочешь, да, сперма ходячая! Актеришка поганый! — Хрустов упал на спину и выбросил ногу, попав ботинком Диме под подбородок. Дима отлетел, размахивая руками в стороны, и шумно упал, ломая столик.
— Перемещайся к центру зала, — сказал он в нависшее над ним сердитое лицо отстрельщика, — и не заводись, чуть челюсть не сломал. — Дима оттолкнул Хрустова коленками, Хрустов врезался в стойку, посыпалась на пол посуда.
— Не заводись, да?! Ты сколько баб сделал, герой?! — Хрустов нагнулся, подставляя разогнавшемуся Диме спину, и перекинул его за стойку. — Ничего, найдется и на тебя какая-нибудь, за всех сразу уделает! — Он заглянул вниз, перегнувшись через стойку, а Дима огрел его по голове бутылкой. Бутылка не разбилась. Дима подумал и просто бросил ее, не глядя, через стойку.
— Без касания! — крикнул он, когда поднялся на ноги и увидел перед собой злое лицо отстрельщика. — Мне еще морда пригодится!
— Мордой работаешь, красавчик. — Хрустов все-таки достал скулу Димы.
Подъехавший наряд из ближайшего двадцать первого отделения милиции не сразу повязал двух дерущихся мужиков. Они еще минут пятнадцать наблюдали, как медленно, словно танцуя, те перемещаются по залу, равномерно сшибая столы и ломая стулья, вскрикивая при каждом ударе.
— А красиво дерутся мужики, как в кино, — восхитился один милиционер.
— Падай, — сказал Дима, тяжело дыша, — что-то они стоят и кайф ловят, — и первый повалился на пол, а упав, приподнял и с силой уронил ноги.
Хрустов пожал плечами и тоже дисциплинированно повалился рядом.
— Готовы, артисты! Блондин, похоже, иностранец. Тащи аккуратней, потом жалоб не оберешься.
В машине милиционеры выгребли из карманов блондина двести долларов мелкими, пачку сторублевок, перевязанную резинкой, и несколько кредитных карточек. У пожилого с собой было удостоверение охранника по найму частного охранного агентства и пятьдесят рублей.
