– Нет! – твердо отчеканил директор и шлепнул бумагой по столу. – В конце концов, кто в школе хозяин?!
– Вам звонят из роно. – Испуганная секретарша протянула трубку своего телефона.
Вежливый голос начальника роно поставил директора в известность, что в его школе в целях эксперимента офицер ФСБ будет проводить уроки ОБЖ, знакомить учеников старшего класса с поведенческими нормами в экстремальных ситуациях и пропагандировать патриотическое отношение к работникам правоохранных структур. В учебный курс включены также – знакомство с основами юриспруденции и изучение современного боевого оружия. Для наглядности и контроля на уроках офицера будут иногда присутствовать приглашенные для этого представители Министерства образования и учителя других школ.
– Валидолу мне, – простонал директор.
– Вас в комнате отдыха ждет участковый, – шепотом напомнила секретарша, осторожно укладывая трубку на телефон.
– Уволюсь! С завтрашнего же дня уволюсь. Что ему надо?
– Сначала приехала бригада из полиции, ну, когда наш мальчик залез на крышу. А потом сказали, пусть с этим участковый разбирается. Вы разговаривали, я его отвела в комнату отдыха.
Директор, пошатываясь, шел по коридору, отмахиваясь от налетающих с вопросами учеников: началась перемена. Подошвами башмаков он чувствовал, как вибрирует школа – все здание, оно, как живой и еще не совсем отлаженный механизм, гудит одной тысячью ста пятьюдесятью сердцами, дышит закаленными летним дыханием легкими. Но себя сейчас в этом шуме директор совершенно потерял. Открыл дверь, набрал воздуха и замер. На стуле у стены спал, уронив на пол с запрокинувшейся головы фуражку, молоденький паренек в полицейской форме. Двумя руками он прижимал к груди папку с заготовленным листком. И надпись на этом листке «Протокол», и валяющаяся фуражка, и капли пота над верхней губой рыжего паренька…
– Ну ладно, – шепотом сказал сам себе директор, поднял фуражку и уложил ее на колени участковому, – ладно-ладно, когда-нибудь и этот день кончится!
– Почему же учительницей? – удивленно спросил полковник К*!*у*!*шмар. – Вы же были направлены охранником на три дня в неделю?
– Так получилось, – вздохнула Ева. – Сама не знаю, что на меня нашло. Я приехала в школу, а там – по полной: полиция, «Скорая». Так все знакомо, так привычно. Знаете, как возле борделя в пять утра, когда обнаружат остывшего клиента.
– Преступление? В школе?
– Нет. Ученик залез на крышу и грозился прыгнуть. – Ева вздохнула и добавила: – Это был наш объект.
Кошмар посмотрел на Еву без удивления, только глаза сонно полуприкрылись веками.
– Ладно, допустим, это натолкнуло вас на мысль приблизиться к объекту поближе, так сказать. Но зачем было с ходу выдавать директору школы место вашей работы?
– Случай. Он пригласил меня в кабинет. Туда пришла женщина, которая меня знает.
Они помолчали. Кошмар разворошил носком ботинка кучку листьев, прошелся туда-сюда возле лавочки, на которой сидела Ева.
– Это все неприятности или еще будут?
– Есть еще. Это не просто случайная знакомая, проходящая по давнишнему делу. Это ясновидящая.
– Ясновидящая?
– Она значится в картотеке ФСБ, а год назад предложила свои услуги по поиску наших пропавших агентов. Помните ее?
Кошмар вспомнил. Эту женщину им предложили в отделе аномальных явлений. Экстрасенсов под наблюдением у них было десятка два, но практиковали постоянно несколько человек, и эта ясновидящая в том числе. За информацию о телах пропавших в Таджикистане агентов она запросила такую сумму, что Кошмар несколько дней проверял, не имеет ли она отношения к международным террористическим группировкам. Но ясновидящая оказалась скромной учительницей. В Таджикистан лететь с ней вызвалась Курганова, и Кошмар заподозрил у железной красавицы сильные угрызения совести: за две недели до исчезновения агентов она отказалась войти в их группу и выполняла задание одна. Кстати, успешно, чего не скажешь о двух профессионалах, которые тоже упросили Кошмара не навязывать им женщину.
– Она нашла тела, – сказал Кошмар, проследив глазами, как далеко на лужайке парка близнецы Кургановой бегают за большой собакой.
– Нашла, – вздохнула Ева. – Она чокнутая. Все время говорила только о смерти. Что есть в жизни интересного? Смерть. Ради чего люди живут на свете? Ради смерти. Что в начале всего? Смерть – после смерти рождается все. Что в конце? Смерть, смерть, смерть!
– Но она же нашла тела. Ее проверяли на сопричастность. Ничего.
– Да, и не просто нашла, а описала подробно, как мужчины умерли. Это было в ее шоу основным. Она корчилась на земле и закатывала глаза, уверяя меня, что чувствует в этот момент их конец, что смерть от медленной потери крови безболезненна и фантастична определенными видениями, что ради этих видений она и потащилась в такую даль.
– Это не помешало ей получить вознаграждение сполна. А по результатам анатомического обследования останков выяснилось, что они действительно умерли от потери крови.
– Это я могла предсказать и без показательных выступлений и вознаграждения. Их тела были найдены на территории Кровника. Вы хорошо помните эту дамочку?
– Невысокая флегматичная брюнетка лет тридцати.
– Браво, – вздохнула Ева. – Вы бы не узнали ее сейчас. Строгая учительница с надменностью авторитарного маразма в осанке и манере разговаривать. А на носу у нее очки с обычными стеклами.
– И все-таки, сразу про Службу… Это, мне кажется, было необдуманно.
– Она меня узнала. Зачем было усугублять и без того нервную обстановку враньем?
– Узнала, не узнала. Она давала подписку о неразглашении любых контактов во время «оказания информационной помощи Службе». – Кошмар укоризненно покачал головой.
– Я ее прекрасно помню. Эта женщина с ходу пойдет на шантаж, как только почувствует, что кто-то что-то скрывает. Может, хватит нотаций? – Ева встала.
– А что там с мальчиком? Какое первое впечатление?
– Пока воздержусь. – Теперь Ева раскидывала кучу листьев ногой. – Я его видела только на крыше, из школы он после этого ушел, и, хотя одноклассники высказали довольно много замечаний в его отсутствие, ничего для себя я еще не определила. Трудный объект, это да. Либо капризный и избалованный, либо одинокий и страдающий, но трудный, это точно.
– Завтра с утра прошу в мой кабинет на обсуждение полученной информации.
– Я должна быть в школе к восьми, – неуверенно заметила Ева.
– Значит, у меня – к шести.
Кошмар уходил, не попрощавшись. Издалека было заметно, что он чуть прихрамывает, Ева, задумавшись, смотрела ему след, пока
…черный силуэт не превратился в пятно на обоях из желтых и красных листьев. О, эти комнаты сентября, с холодными рассветами и первым ледком, эти комнаты осени, в которые она завлекает тебя красками, а прогоняет холодом, где все гостиные и спальни непредсказуемы, а все кухни – одинаковы, на всех плитах варится варенье и сушатся тыквы, заталкиваются в банки помидоры и вешаются связки лука. Неубедительно называть это жизнью, потому что сейчас все мы – только удачные или неудачные фантазии осени…
