– Распространенный предрассудок, – возразил майор Фигурин. –
Коньяк – один из самых лучших и полезных напитков. Он изготовляется из
чистейших виноградных спиртов, в отличие от водки, не содержит сивухи,
укрепляет стенки кровеносных сосудов и улучшает работу пищеварительного тракта.
У меня, например, благодаря употреблению коньяка всегда очень хороший стул, –
сказал майор и улыбнулся интимно.
Может быть, этот пикантный довод показался Капе достаточно
убедительным, она перешла в кабинет Федота Федотовича, который достал из сейфа
початую бутылку, две маленькие металлические рюмочки и лимон. Подстелив чистый
бланк протокола допроса, он нарезал лимон тоненькими кружочками при помощи
маленького перочинного ножа, сделанного в виде дамской туфельки, и объяснил,
что закусывать коньяк лимоном придумал сам Николай Второй.
Глава 17
События развивались стремительно. Уже после четвертой рюмки
Капа сидела на коленях Фигурина, а он, шаря рукой у нее под юбкой, читал,
раскачиваясь, стихи любимого поэта:
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым…
– Будешь! – жадно и жарко дышала Капа.
– Разденься! – приказал он, дрожа от нетерпения.
– Как? – Она удивилась. – Совсем?
– Совсем! – сказал он и убежал почему-то за шкаф.
Потрясенная, она торопливо раздевалась посреди комнаты.
«Интеллигент», – думала, кидая подвязки на стул. Насколько выгодно отличался
майор от покойного капитана Миляги, от этой грязной свиньи, которую теперь Капа
вспоминала с отвращением. Ведь это грубое животное никогда даже не
поинтересовалось ее телесной красотой. Ведь этот дикарь валил ее на диван, не
давая снять даже сапог.
Капа разделась и в ожидании стояла посреди кабинета,
чувствуя, как покрывается от холода или от страсти гусиной кожей. Стало даже
как-то неловко. А майор все еще пыхтел за перегородкой. Слышно было, как что-то
треснуло, и со звоном покатилась по полу латунная пуговица.
И вдруг с ликующим воплем:
– А вот и я! – майор, словно кенгуру, вылетел в высоком
прыжке из-за шкафа.
– Ах! – в ужасе вскрикнула Капа и закрыла лицо руками.
Майор был совершенно гол и без всяких знаков различия, но на
нем поверх дряблого и в меру волосатого тела сверкали лаком перекрещивающиеся
ремни портупеи, и желтая кобура с торчащей из нее рукоятью нагана хлопала
майора по белой ляжке.
– Что это? – ослабшим голосом спросила Капа, отрывая от лица
одну руку.
– Это? – смутился и покраснел Федот Федотович. – Это… – Он
хотел объяснить.
– Нет-нет, – сказала Капа поспешно. – Я про ремни.
– И я про ремни, – еще пуще смешался майор. – Я всегда… я
никогда… и нигде… без оружия… – задыхался он, толкая ее к дивану.
А потом была буря, перед которой бессильно даже перо
Мопассана. Скрипели диван и ремни портупеи. И плыл потолок, и качалась люстра,
и рушились стены, и сквозь грохот обвала слышался отчаянный визг:
– А-а-а-а-а-а!
Капа только потом догадалась, что это визжала она сама.
Вдруг все стихло, и невидимая труба тонко проиграла отбой.
Глава 18
– Большинству людей непонятен смысл нашей работы, – говорил
майор Фигурин, рассеянно водя мизинцем по Капиным кудряшкам. – Они нас боятся,
они нас ненавидят, они втихомолку над нами смеются, они перед нами заискивают,
но не понимают. А между тем, – он вскочил с дивана и, заложив руки за спину,
стал расхаживать по комнате, рассуждая, – смысл в нашей работе есть, и смысл
глубочайший.
Капа заползла в угол дивана и села, поджав под себя ноги,
прикрываясь ладонями сверху и снизу. А майор, увлеченный своими собственными
рассуждениями, казалось, совсем забыл, что для лектора он одет не совсем
обычно.
– И не только величайший, но и гуманный смысл. Вот
представьте себе, что человек без нас. Без нас он живет, но как? Скучно. Он не
знает, куда себя деть, и не знает, кому он нужен. Он ест, пьет, отправляет
естественные надобности, ходит на работу, ссорится с женой, но у него все время
такое ощущение, что он маленький человек, что никому до него нет дела. И вот
приходим мы. И мы говорим человеку: ты окружен врагами. Смотри, кто-то
попытался отравить твой колодец, кто-то хочет взорвать поезд, в котором ты
собираешься ехать, кто-то хочет украсть твоего ребенка. Мы говорим: смотри в
оба, где-то рядом с тобой находится твой враг, он не дремлет. Мы говорим, что
это не просто враг, не просто какой-то выживший из ума человеконенавистник,
нет, он связан с международным капиталом, за ним стоят могущественнейшие силы.
И человеку становится страшно, но в то же время он сам начинает себя уважать.
Если на его жизнь постоянно покушаются такие силы, значит, его жизнь
представляет собой колоссальную ценность. Он становится бдительным, он смотрит
в оба, он всюду видит врагов, шпионов, вредителей и диверсантов, и его уважение
к самому себе достигает невероятных размеров. Теперь возьмем какую-нибудь из
наших жертв.
