– Ярким примером гениального предвидения товарища Сталина
может служить событие, происшедшее в деревне Красное за несколько дней до
начала войны. Я позволю себе напомнить, что именно произошло. Солнечным летним
днем жители Красного становятся свидетелями невиданного до сих пор события. За
околицей, неподалеку от дома почтальона Анны Беляшовой, совершает вынужденную
посадку самолет с советскими опознавательными знаками. Жители, естественно,
сбегаются посмотреть на невиданное чудо. Приезжает даже председатель Голубев,
ныне разоблаченный как враг народа. Наш народ любит нашу армию и ее сталинских
соколов. Жители Красного смотрят на летчика с естественным уважением и
интересом. И никому, в том числе председателю, не приходит в голову проверить у
этого, с позволения сказать, летчика документы. Более того, проявляя преступное
ротозейство, председатель приглашает летчика в контору, предоставляет в его
распоряжение служебный телефон, при помощи которого летчик не замедлил тут же
связаться со своим штабом. И вот над деревней появляется новый летательный
аппарат, а в нем в качестве почетного пассажира со специальным заданием
прибывает наш подсудимый…
Тут Чонкина совсем сморило, и он опять очутился в Красном,
молодой, глупый и полный сил. Светило солнце, стрекотали кузнечики, хотелось
есть, пить, курить, отправлять всевозможные надобности и самым разнообразным
способом нарушать устав караульной и гарнизонной службы. Он делал и то, и
другое, и третье, бежал за девками, которые ехали на телеге, они ему что-то
кричали, и он им что-то кричал, а потом приблизился к Нюре, говорил ей слова, и
она ему слова говорила, но какой-то железный голос мешал, громко говоря
чертовщину:
– …снабжен оружием, боеприпасами и воздушным путем вступил в
незаконные отношения с Беляшовой…
Он знал, что Нюра в любой момент может исчезнуть, и спешил
тут же вступить с нею в незаконные отношения, она тоже была не против, она
играла с ним, щекоталась, ему стало радостно, и он опять засмеялся.
И снова ворвался в уши все тот же железный голос:
– Он не только тогда глумился над марксистской теорией
происхождения человека, но и сейчас смеется над нашим советским правосудием.
– Какая наглость! – сказал кто-то еще, и Чонкин проснулся.
Он не сразу вспомнил, где находится, что это за люди и кто
этот страшный, который тычет в него своим длинным пальцем.
Выждав паузу, пока улеглось возмущение публики поведением
подсудимого и сам подсудимый, поерзав на табуретке, пришел в себя, прокурор отхлебнул
из стоявшего перед ним стакана воды и продолжал:
– Лично я, товарищи судьи, против ханжества в половых
вопросах. Я не буду осуждать Беляшову за то, что она вступила в интимные
отношения с человеком, которого видела первый раз в жизни. При оценке этого ее
легкомысленного поступка необходимо учесть, что ей попался настойчивый
противник…
Чонкина одолевала дремота. Он кунял носом, валился с
табуретки, просыпался, таращил глаза, и опять засыпал, и опять просыпался. Сон
путался с явью, прокурор превращался то в черта, то в лешего, то в какую-то
птицу, то в жабу и в огородное пугало. И конвой, и судьи, и зрители
превращались в нечистых чудовищ, они то сидели на своих местах, то испарялись,
выныривали на каком-то болоте, булькая и строя мерзкие рожи.
– Товарищи судьи! Третьего июля мы все с огромным душевным
волнением слушали по радио историческое выступление товарища Сталина. Слушали
его и жители Красного, слушал и подсудимый. Он не мог не видеть, какое
глубочайшее впечатление произвели на людей проникновенные, западающие в душу
слова нашего любимого вождя. И вот, чтобы разрушить это впечатление, он
применяет весьма хитроумный и даже, я бы сказал, оригинальный маневр. Он
запускает корову своей сожительницы в огород колхозника Гладышева, известного мичуринца
и селекционера, который, впрочем, ныне также разоблачен как враг народа. Таким
образом, подсудимый сразу убивает двух зайцев. Во-первых, с помощью коровы
уничтожает научные достижения Гладышева, а во-вторых, отвлекает внимание
колхозников от общенародных проблем, указанных товарищем Сталиным. С какой же
целью прибыл в наши края преступник и чего он хотел добиться?
Прокурор из крокодила превратился в ворона, взлетел на
ветку, почистил перья и закричал:
– Для того чтобы понять мотивы того или иного преступления,
его тайные пружины, прежде всего необходимо ответить на вопрос: кому оно на
руку? Мы легко ответим на этот вопрос, если вспомним, кем оказался этот так
называемый Чонкин, к какому классу принадлежит, чьи интересы представляет.
Слетев с ветки, ворон обернулся прокурором и отпил воды из
стакана.
– Органами следствия установлено, что под личиной рядового
Чонкина скрывался матерый враг нашего строя представитель высшей дворянской
аристократии князь Голицын. Кто же такие Голицыны? Основатель этого рода был
когда-то князем Новгородским и Ладожским. От него пошли многочисленные
крепостники, реакционеры. Один из предков подсудимого еще в 1607 году возглавил
подавление народного восстания под руководством Болотникова. Другой трижды
претендовал на российский престол и был единственным серьезным соперником
основателя династии Романовых царя Михаила. На протяжении трехсот лет князья
Голицыны занимали наиболее значительные места при царском дворе. И вот я задаю
вопрос: случайно ли представитель именно этой фамилии оказался в деревне
Красное накануне войны? И я отвечаю: нет, не случайно. Марксистская диалектика
учит нас, что случайностей в природе вообще не бывает. Все происходящие в мире
явления связаны друг с другом, вытекают друг из друга и обусловливают друг
друга.
Завороженный собственным красноречием, прокурор чем дальше,
тем больше верил своим словам и уже не невинную жертву видел перед собой, а
зловещую фигуру, в руках которой незримые нити всемирного заговора.
– Разбитые наголову белобандиты всех мастей от Керенского до
Деникина не успокоились, не утратили своих надежд на возвращение поместий,
заводов и фабрик. Поддерживаемые международной буржуазией, гитлеровским
фашизмом и японским милитаризмом, вынашивая планы реставрации царского строя,
рассчитывая на поддержку скрытых врагов народа, ушедших в подполье троцкистов и
кулацких недобитков, используя недовольство всяких ревкиных, голубевых и иже с
ними, используя недовольство еще имеющимися у нас кое-где отдельными
недостатками и трудностями, они послали подсудимого своим эмиссаром. Будучи
представителем высшей ступени дворянской иерархии, он, как никто другой, был
заинтересован в восстановлении царского строя и, может быть, даже сам… –
прокурор задохнулся от заранее не продуманной мысли, от внезапной догадки,
которой он сам испугался, но не смог удержать, – и, может быть, даже сам… он
сам хотел стать царем! – быстро прокричал прокурор, затряс кулаками и головой и
сел, оглушенный собственным открытием.
